Необходимо исчезнуть
Шрифт:
В силу сложившихся обстоятельств, Кристиан вынужден был нанять другую машину. На этот раз он остановил свой выбор на «ровере-2000», поскольку возникла необходимость в более мощном моторе, чем тот, каким был снабжен «мини-остин».
Миа Лох не было дома, когда он зашел навестить ее. Пришлось довольствоваться коротенькой запиской, в которой он рекомендовал ей как можно скорее покинуть эту квартиру. Девушка достаточно умна, чтобы все понять правильно.
Так как он не застал Миа Лох, у него появилось немного свободного времени. Он без остатка использовал это время, наводя справки о Шакел-Бартоне. Несколько фиолетовых банкнот явились достаточно веским аргументом: его собеседники так и сыпали разными любопытными подробностями, среди которых была и такая — пилот являлся владельцем старого барака, служившего ему конторой. Иногда (если нужно было улетать на рассвете, или с деньгами было туго) ему приходилось и заночевать в нем.
Кристиан дернул за ручку двери — заперто. Не долго думая, он решил воспользоваться отмычкой. Замок поддался с первой же попытки. Твердо обещая себе оплатить повреждение замка, Кристиан проник внутрь помещения.
Здесь было душно, как в крематории, и Кристиан вынужден был отступить. Потом, задыхаясь, он распахнул окно и включил вентилятор.
Беглый осмотр показал, что барак разделен на три части перегородками, убрать которые не составило бы особого труда. Первая комната была чем-то вроде прихожей, во второй — походная кровать и несколько стульев из армейского инвентаря. Было ясно, что именно в ней хозяин и ночевал время от времени.
Третья из комнат была совершенно запущена — сплошная грязь и паутина. Здесь было множество старых канистр, бидоны с маслом, кое-какие запасные детали, а также ящики с инструментами.
Обливаясь потом, Кристиан вернулся в первую комнату и принялся тщательно обыскивать ее. На случай, если кто-то вдруг да заглянет сюда, он сочинил коротенькую легенду: якобы пилот попросил его отыскать нужный документ или же личную вещь.
Оба пакета были спрятаны за зеркалом в комнате, служившей спальней. Пакеты удлиненной формы были обернуты в непромокаемую бумагу и заклеены липкой лентой.
Сначала, прикинув на руке вес каждого из свертков, он было решил, что это пластиковая бомба, но тут же по запаху определил, что держит в руках не что иное как опиум. Этот запах нельзя было спутать ни с чем. Быстро сорвав липкую ленту, Кристиан распотрошил оба свертка.
Нет, это был не «дрос», который мог позволить купить себе каждый, а первосортный опиум чистой воды. В пакетах было не меньше трех фунтов этого зелья. Целое состояние!
Кристиан завернул оба свертка в бумагу, не слишком заботясь о том, чтобы все выглядело, как и прежде, и сунул их за зеркало. Итак, его визит сюда был явно не бесполезен!
Многое прояснилось, и, в частности, то, почему пилот был так напуган, когда Кристиан заговорил с ним — с тремя фунтами опиума нельзя чувствовать себя уверенно. Вместе с тем, обнаружение этих пакетов освещало дело и с совершенно другой стороны: в какой-то мере это объясняло частые отлучки Олдриджа. Но ограничивался ли он только такой «охотой»?
Часы показывали без трех минут три. Пора было отправляться в бар — переговорить с Шакел-Бартоном, а заодно и отдохнуть.
Закрыв все окна, Кристиан вышел из барака и прикрыл за собой дверь.
Желтая машина с черными полосами появилась со стороны контрольного пункта. Вероятно, дежурные офицеры производили плановую проверку. Кристиан не очень-то был расположен отвечать на чьи-либо расспросы, а потому ускорил шаг. Обогнув ангар, он прямиком направился к тому месту, где оставил свой «ровер». Желтая машина проехала мимо — ни один из пассажиров даже не взглянул в его сторону.
Внутри «ровера», оставленного под лучами палящего солнца, было жарко, как в печке. Кристиан поспешил опустить стекла, чтобы при движении возник хоть слабый ветерок. Он обогнул небольшой скверик, засаженный кипарисами, и свернул на дорогу, ведущую к аэропорту.
Было двадцать минут пятого.
И хотя встреча была назначена между тремя и четырьмя часами, Шакел-Бартон так до сих пор и не появился. В сущности, причина его опоздания могла быть самой заурядной: скажем, его пассажира задержали какие-нибудь Дела или тот просто решил вернуться позднее.
Но могло быть и другое. Возможно, пилот разыграл его и улетел на несколько дней.
Кристиан пересел поближе к окну и стал наблюдать за посадочной полосой. Самолеты приземлялись один за другим, но того, на котором вылетел Шакел-Бартон, среди них не было. Оставалось лишь ждать. Но что, если его обманули?
Кристиан был погружен в мрачные мысли, когда снаружи раздался резкий визг тормозов. Выскочивший из машины мужчина быстрым шагом направился к бару. Лицо его было перекошено. Все присутствующие в зале, как по команде, повернулись к нему. Наступило тягостное молчание.
Человек остановился у входа.
— Это Шаки! — выдавил он в ответ на молчаливые вопросительные взгляды. — Это произошло…
«Шаки», вне всякого сомнения, прозвище Шакел-Бартона. Кристиан понял, что опять пришел слишком поздно.
— Как это случилось? — спросил кто-то.
— Совершенно необъяснимо! Он вошел в штопор на высоте пятисот футов… Все это я узнал от Куентана, он позвонил мне и сообщил подробности. Произошло это в половине третьего, точно над полем. Прежде чем забрать своего пассажира, Шаки решил сделать два-три круга, чтобы проверить приборы. По словам очевидцев, он как раз заканчивал вираж, когда машина вышла из подчинения. Он ничего не мог сделать. Когда подъехали пожарные, машина уже наполовину сгорела.
«Впечатляющее зрелище», подумал Кристиан. Положив на стол деньги, он встал и вышел из бара.
По дороге он вновь и вновь пытался представить себе, как все было на самом деле.
Что это — несчастный случай? Маловероятно. Скорее всего, заподозрив какую-то неисправность, Шакел-Бартон счел необходимым проверить работу приборов в воздухе. Он был уже на втором круге, когда самолет вдруг сорвался в штопор. Но, как известно, подобное не случается само по себе: это происходит либо по воле пилота, либо когда приборы выходят из строя. В пятистах футах от земли — несомненно, смерть. Но Шакел-Бартон не производил впечатление человека, желающего свести с жизнью счеты. Оставалось предположить диверсию.