Необоримая стена
Шрифт:
– Надо быстрее найти живых, надо осмотреть минометы, надо найти оружие, – проносились мысли в его голове. – Надо спешить, пока немцы не нагрянули.
Тщетно поискав командира около опаленной березы, Костя вернулся к месту гибели батареи и принялся тщательно осматривать все, что попадалось ему на глаза. Ему показалось, что погибших меньше, чем было живых, и в его сердце закралась надежда, что он не один. Вдруг его слух уловил легкий шорох. Костя бросился на шум, даже не задумываясь, что это могли быть враги. Он остановился перед густым кустом, из которого, как ему показалось, донесся этот шорох. Не
Когда он открыл глаза, то увидел над собой перепачканное лицо красноармейца в расплющенной пилотке, по щекам которого текли слезы, а губы были растянуты в гримасе безутешного горя и, как заводные бормотали:
– Что я наделал, что я наделал. Очнись же, братишка, ну… очнись же. – и опять сначала.
Возвращение к Косте сознания произвело на него такой эффект, как если бы он увидел явление Христа. Он, подняв к небу лицо, произнес:
– Слава тебе, Господи, очнулся.
И обмяк.
Костю тоже вместо, казалось бы, справедливого в этой ситуации гнева, стало обволакивать чувство радости, граничащее со счастьем.
– Значит я не один, значит живем, значит повоюем…, теперь повоюем. – одна за другой проплывали в опухшем мозгу мысли.
– Ты кто? – спросил Костя слабым голосом, но тот сидел не шевелясь.
– Что это с ним, неужели «кондрашка» от радости хватила. – подумал Костя и тронул красноармейца за рукав. – Эй…
Тот встрепенулся и с виноватым видом пододвинувшись, закричал, как кричат люди, не слышащие своего голоса:
– Прости, браток, за немца тебя принял. Слава Богу, что не зашиб, в последний миг рука дрогнула. Удар и не получился. Слава Богу, слава Богу… Ты не удивляйся, что я громко говорю – я почти ничего не слышу. Контузило меня. Это пройдет. Пройдет, я знаю. У моего командира было такое, но потом прошло, через неделю.
Только сейчас Костя заметил, что под носом и в ушах у него запеклась кровь. Он продолжал бормотать и причитать, размазывая все продолжающие течь слезы по, и без того, грязному лицу.
Взгляд Кости упал на лежащую рядом корягу, похожую на палицу, которой, очевидно, его и приложил красноармеец.
– Этой бы точно зашиб, – неожиданно радостно подумал он. – Если бы рука не дрогнула.
Костя еще немного полежал, предаваясь радостным мыслям, что теперь он не один, но вдруг его, как подкинуло с земли:
– Что он орет, немцы рядом. Если услышат – конец.
И резко подскочив к красноармейцу, ладонью заткнул ему рот:
– Не ори…, – прошипел он, озираясь по сторонам, как затравленный зверь. – Немцы рядом. Не равен час нагрянут.
Красноармеец замолчал, испуганно тараща глаза, а Костя продолжил:
– Расскажи-ка лучше, кто ты такой и есть ли еще кто живой.
Красноармеец напряженно смотрел на Костю, и не надо было быть слишком проницательным, чтобы догадаться, что он ничего не понимает – не слышит.
– Вот черт, глухарь! – в сердцах чертыхнулся Костя и стал помогать себе жестами, так как не хотел кричать.
Дело пошло быстрее. Красноармеец заулыбался и снова заорал:
– Я Карпенко, заряжающий с первого орудия.
Дальше Костя не дал договорить, снова зажав ему рот. Когда он отнял ладонь, тот продолжал уже громким заговорщическим шепотом, то и дело, забываясь и повышая голос, и Костя опять заглушил его ладонью. Карпенко рассказал, что в момент артналета потянулся за очередной миной к ящику, но тот стоял несколько в стороне, и ему пришлось сильно нагнуться. После этого момента он ничего не помнил. Очнулся совсем недавно. Начал искать живых. Нашел наводчика второго орудия, который еще дышал. Сделал ему перевязку, но тот через несколько минут все равно умер. Потом услышал чьи-то шаги, испугался и спрятался. Что было дальше, Костя уже сам знал: тот принял его за немца и огрел по голове, чуть не вышибив мозги. Выговорившись, Карпенко замолчал.
Только сейчас Костя узнал того молоденького паренька, которого вчера прислали на замену убитого снайпером заряжающего первого миномета. Теперь все встало на свои места.
– Ладно, давай, как сможем, похороним ребят, соберем, что уцелело, да и ходу отсюда, пока немцы не «чухнулись». – сказал Костя, опять прибегая к жестикуляции.
Они стащили останки своих товарищей в одну из воронок и засыпали их рыхлой землей, которой вокруг было в избытке. Карпенко орудовал каской, а Костя саперной лопаткой, которая очень кстати попалась ему на глаза. Она торчала в крышке ящика от мин, с такой силой загнанная туда взрывом, что прорубила брезентовый чехол.
Закончив работу, они несколько минут постояли над этой импровизированной братской могилой и пошли собирать, что осталось из снаряжения. Обойдя груду металлических обломков, Костя заметил, что из трех разбитых минометов можно собрать один исправный. Вдобавок, на одном из них каким-то чудом уцелел и прицел. Карпенко тем временем нашел пару винтовок и несколько подсумков с патронами.
– Теперь живем! –
Опять забывшись, заорал он, потрясая находками над головой.
Карпенко как-то сразу стал называть Костю командиром, так как знал, что тот был наводчиком и, следовательно, при выходе из строя командира миномета, занимал его место. Костя тоже, почему-то сразу, почувствовал себя ответственным за этого парня и стал вести себя соответственно.
Вдвоем они быстро собрали из неповрежденных частей миномет. Костя решил взять его с собой. То, что тащить шестьдесят килограммов помимо другого необходимого снаряжения и оружия для двух полуживых солдат было очень тяжело и вряд ли стоило, даже не пришло ему в голову. Он, посмотрев несколько минут на лежащие перед ним безжизненные закопченные и выпачканные в земле части миномета, отправился искать вьюки. Найдя их неподалеку, как ни странно, в целости и сохранности, он быстро, почти машинально, завьючил миномет, как неоднократно делал это на ученьях, получая отличные оценки. Только уложив прицел в футляр, из которого предварительно высыпал горсти две земли, и щелкнув патефонным замком, он, наконец, поднялся над всей этой грудой металла и задумался. Он колебался: стоит ли брать все это, и смогут ли они с Карпенко дотащить столько до своих. Но он прекрасно помнил, как Сурков вывел их из окружения после первого боя, сохранив минометы, а он всегда стремился походить на своего командира.