Необоримая стена
Шрифт:
– Что, били?
– Да нет… – почему-то пожав плечами, ответил Олег.
– Поорал и сказал, чтобы я валил оттуда. Только не пойму, откуда он знает, что я хотел с ним разбираться, ведь он не видел, как я к нему подходил?
– Якут настучал, – отвечая на его вопрос, сказал сутулый, – он все видел, стоял недалеко.
Олег сразу вспомнил этого низкорослого ефрейтора из Якутии, который тоже был дедом. Он несколько раз пытался показать свою удаль перед молодыми, но почему-то те не воспринимали его так, как ему хотелось. Один раз молодой сержант даже врезал ему по уху. Другие деды не стали за него заступаться: видимо не хотели ронять своего достоинства, так как во времена их «молодости» якут вел себя не очень «чистоплотно», и они его недолюбливали. Теперь он был отдан ими на поругание молодым.
Якут быстро смекнул, чем это может для него обернуться и поменял тактику. Теперь он следил за молодыми и подставлял их старикам в самый неудобный момент. Таким образом он удовлетворял свои амбиции. Он-то и нашептал тому деду на Олега.
Чем больше Олег думал об этом, тем сильнее было у него желание набить морду якуту, но чувство брезгливости взяло верх и он, махнув рукой, сказал:
– Да черт с ним. Когда-нибудь он за это поплатится.
Сутулый, подождав, когда Олег выплеснет эмоции, протянул ему руку и сказал:
– Меня Сергеем зовут. А тебя?
– А меня Олег.
Познакомившись, они поболтали о дедах, об офицерах, о жрачке, и незаметно разговор перешел на доармейские времена. Олег рассказал Сергею о школе, о семье, о своих увлечениях, об Ольге – девчонке, с которой он дружил дольше, чем с другими и думал, что влюблен. Он рассказал даже о том, как целовался с ней и гладил ее грудь. Первые месяцы в армии такие воспоминания особенно сладки и дороги и не вызывают ни у кого «жеребячьего» хохота. Каждый, слушая рассказ своего товарища, вспоминает свою девчонку ту, которая его провожала. В такие моменты накатывает светлая грусть вперемешку с неистовой нежностью, под гипнозом которой «ржать» над воспоминаниями своего товарища, а значит и над своими собственными, становится абсолютно невозможно. Конечно, есть и такие, которые начинают хвалиться своими «подвигами», выставляя себя героями-любовниками, а девчонок, с которыми у них были любовные приключения, дурами. Но с такими никто не откровенничает, поэтому они становятся единственными рассказчиками, а все остальные – слушателями, думающими о своем, которое они ни за что не выставят на посмешище. Единственное, о чем Олег не спешил рассказывать Сергею, так это о снах, так как не знал, как тот отреагирует на это.
Сергей рассказал, что с пятого класса увлекался радиотехникой. Он не любил физкультуру и всячески от нее отлынивал. Зато в шестом он уже собирал серьезные приемники, усилители и еще много всякой всячины, от чего одноклассники, учителя и родители приходили в неописуемый восторг. Он рассказал, что паял даже ночью, от чего, собственно, он такой и сутулый. Правда, зрение, слава богу, испортить не успел – забрали в армию. Девчонки у него не было, ему не хватало на это времени. Хотя была одна – отличница из соседнего класса, которая нравилась ему, но она не обращала на него внимания – слишком он был неказист по сравнению с одним красавчиком из ее класса. Да он не очень и переживал по этому поводу. Куда больше он расстроился, когда «провалился» в институт, в который готовился два года и был уверен, что поступит. После этой неудачи он пошел на радиозавод, где работала его мать. В бухгалтерии там работала молоденькая девчушка с такой же «трагедией». Они подружились, но никаких более или менее серьезных отношений у них не было. Так он и ушел в армию один-одинешенек. Они долго еще проболтали, благо было личное время перед отбоем, и когда, казалось, все темы были исчерпаны, Сергей вдруг встрепенулся:
– Знаешь, мне третий день снится один и тот же сон, как я уезжаю, а мне машет рукой незнакомая девчонка. Ну, знаешь, не совсем незнакомая, а где-то я ее видел, но вспомнить не могу. Я все думаю: что бы это значило? Ты веришь в сны, в то, что они говорят нам о каких-то тайнах или событиях? И если уметь их разгадывать, то можно заглянуть в будущее.
Олег уже давно насторожился, как только зазвучали первые слова о снах. Так бывает, когда разговор касается животрепещущей для человека темы. Он уже автоматически проанализировал сон Сергея и теперь размышлял над деталями. Помолчав немного, Олег сказал:
– Ты кого-то оставил на «гражданке», кто очень хотел бы с тобой встретиться. Скорее всего, это девчонка. И она наверняка тебя провожала, только ты ее не видел.
– Да брось ты…, – отмахнулся Сергей. – Какая еще девчонка? Нет у меня никакой девчонки.
Он хотел привести еще несколько возражений, как вдруг прозвучала команда: приготовиться к отбою.
Спустя несколько дней Олег шел по коридору казармы и думал, что он напишет в очередном письме родителям, как вдруг на пути ему попался Сергей с удивленно расширенными глазами:
– Ты что, ясновидящий? Вот, письмо от матери получил. Она пишет, что Анюта, ну та девчонка, что в бухгалтерии работала у нас на заводе, помнишь, я рассказывал, подошла к ней и попросила мой армейский адрес. Ну, она и дала!
– Теперь жди письма, – весело сказал Олег и пошел дальше, а Сергей так и остался стоять, с удивлением и восхищением глядя ему в след.
После этого ничего особенного не произошло, только стали то один, то другой подходить молодые и просить растолковать свои сны. Дело было даже не в том, что они сразу уверовали в его магические возможности, а в том, что это было своего рода интересное занятие, такое, как послушать историю или анекдот, только очень необычное. В большинстве случаев это была какая-то белиберда, основанная на пережитых за день событиях, но попадались и такие, которые приходили к ребятам из астрала.
Олег давно заметил, что сны бывают двух видов: первые – это переработка дневных впечатлений и вторые, которые представляли для него особый интерес, приходили откуда-то извне, являясь предвестниками хороших или плохих событий. Он уже довольно хорошо мог разбираться в знамениях, приходивших из снов, но что-то все-таки мешало ему полностью расшифровать их и читать открытым текстом, будто где-то в мозгу стояла защитная мембрана, предохраняющая его от мощного потока информации, который опасен для обычного смертного. Олег понимал, что эта мембрана отделяет его от чего-то огромного, от попытки осознать которое, может и «крыша поехать», но он не боялся этого. Наоборот, он многое отдал бы за то, чтобы переступить этот порог и узнать, как там на самом деле. Но кто-то великий и мудрый не торопился снимать этот предохранитель, хотя было ясно, что долго это продолжаться не может и вот-вот произойдет что-то потрясающе грандиозное и таинственное.
Как-то раз, проходя по коридору мимо ряда коек, Олег услышал из глубины спального помещения негромкий разговор, который, непонятно почему, сразу насторожил его и заставил прислушаться. Тот дед, с которым у него была стычка в каптерке, рассказывал свой сон товарищу.
По мере того, как тот говорил, Олегом овладевало чувство беспокойства, которое все росло и росло, пока не превратилось в чувство острой опасности. Откуда она исходила, и кто подавал этот сигнал, было неясно, но то, что это реальность, никаких сомнений не вызывало.
Олег отчетливо вспомнил, как этот парень вел себя на складе и в каптерке, и в его сознании искрой проскочила мысль: самое время поквитаться, не сказать, не предупредить об этом и пусть будет, как будет.
Но совесть в то же мгновенье оборвала эту мысль и забила в набат. Неужели та провинность или недостойное поведение заслуживает того, чтобы покарать его смертью? А то, что смерть уже витала над ним, у Олега не было ни малейшего сомнения. И как потом жить на свете ему – Олегу, если на его совести будет человеческая жизнь, которую он не захотел спасти из-за своих мелких, теперь он понимал, что мелких, амбиций. Он настолько рассердился на себя, что даже тряхнул головой, скидывая подлые мыслишки с мозгов, и направился прямо к закончившему свой рассказ деду.