Необоримая стена

Якушев Михаил

Не смотря на свое необычное увлечение и прозвище, он вовсе не был хлюпиком, годным только для сидячей бумажной работы. В свои восемнадцать лет он выглядел великолепно: рост сто восемьдесят пять, вес семьдесят пять килограммов, фигура пусть не как у Поддубного, но и не как у Густава из старенького чешского мультика. В общем, девушкам он нравился, а это был самый крутой показатель в его возрасте. Если добавить ко всему сказанному еще и то, что он был природным блондином с голубыми глазами, то необходимость продолжать объяснения отпадает сама собой.

Олег иногда задавался вопросом: в кого же он такой уродился? Откуда эти белые волосы и голубые глаза, ведь ни у отца, ни у матери даже в родне не было ничего подобного, не говоря уже о них самих. Этот вопрос всегда оставался без ответа, а сомневаться в верности матери отцу никогда не приходило в голову ни самому Олегу, ни кому бы то ни было из родственников. Все дружно приписывали это шутке природы. Сам отец никогда не относился к этому серьезно и часто безобидно шутил по этому поводу, а вот матери эта тема не очень нравилась и при разговорах об этом, она начинала заметно волноваться. Она безумно любила отца и сильно страдала оттого, что долго не могла родить ему ребенка, и когда, наконец, после долгого лечения, у нее родился Олег, она почему-то вместо, казалось бы, естественной в этом случае радости, выглядела скорее растерянной и подавленной. Видимо она не могла еще поверить в то, что преодолела-таки этот барьер и боялась, что все эти необычные, неизвестно откуда взявшиеся черты у ее сына, являются отклонениями от нормы.

В армии Олегу, как и всем, пришлось столкнуться с определенными трудностями, такими как: жесткая дисциплина, малокалорийное питание, большие физические нагрузки и, естественно, дедовщина. Дедовщина или неуставные взаимоотношения военнослужащих, как ее еще называют, из всего этого списка, пожалуй, самое интересное явление. Если сказать еще проще – это угнетение молодых солдат, которых так и зовут «молодые», старослужащими, которых в свою очередь тоже так и зовут «старики» или «деды» с ударением на последний слог. Обычно этот порядок воспринимается подавляющим большинством молодых прямо с приходом их в часть, и они беспрекословно слушаются дедов, не зависимо от своего и их звания, воспринимая это как традицию. Это становится возможным потому, что молодые, пришедшие с разных мест, сильно разобщены, а когда они, наконец, сплачиваются, то уже выходят из этой категории. С теми же, кто не слушается, поступают просто, их бьют в каптерке или в спальном помещении за двухъярусными койками. И редко какой военнослужащий избежал этой участи, потому что от стариков может «обломиться» и просто без всякой причины. Однажды испытал это на себе и Олег.

Он и еще несколько молодых разгружали на складе обмундирование. Один из дедов, видимо обделенный властью в гражданской жизни, расхаживал между работающими и постоянно осыпал то одного, то другого крепкой бранью, а некоторых даже пинал. Он очень надоел всем, но воспротивиться никто не решался. Тем временем дед пристал к одному из молодых, отличающемуся хилостью и сутулостью. Хоть ростом он был и высок, но смотрелся, как гнутый гвоздь и именно этим вызвал особый интерес деда. Подойдя к молодому сзади, дед с размаху влепил ему гулкую затрещину по спине. Не ожидавший удара молодой подался вперед и врезался лбом в стенку автофургона. С минуту он тер лоб, приходя в себя, а затем затравленно посмотрел на своего обидчика. Губы его заметно тряслись, и было видно, что ему очень трудно сдерживать обиду, и он вот-вот расплачется. Дед, заметив это, продолжал:

– Ну, что, зеленый? Плакать будешь? Здесь тебе не «гражданка», мамы нету. Некому тебе сопли утереть.

Остальные приостановили работу и напряженно следили за происходящим, не вмешиваясь.

– Чё застыли, зелень косопузая? – гаркнул на них дед и опять замахнулся на сутулого, больше картинно, чем серьезно.

Молодой боязливо шарахнулся и поспешно передал следующему по цепи комплект ХБ. Освободив руки, он поспешно смахнул выступившие-таки слезы, стараясь, чтобы никто не заметил. Этот жест был настолько жалок, а сам вид молодого был настолько удручающе тосклив, что сердце у Олега не выдержало и он, отдав комплект ХБ, который держал в руках, шагнул к деду.

Но выяснение отношений не состоялось: в этот момент деда позвал кто-то из офицеров, и тот полубегом направился к зовущему, даже не обернувшись на Олега. Не ожидая такого поворота событий, Олег, настроившийся, если надо, то и на драку, подойдя к тому месту, на котором только что стоял дед, остановился, посмотрел ему в след, затем оглянулся на сутулого, подумал немного и вернулся обратно. Молодые, у которых сорвалось интересное зрелище, как-то быстро, даже суетливо принялись за работу. На этом дело, казалось и кончилось.

А вечером молодой позвал Олега в каптерку. Войдя в подсобное помещение, он увидел, человек пять, дедов и среди них того, с которым он собирался выяснять отношения.

– Так ты, что же, зелень белобрысая, на меня баллоны катить вздумал? – Начал дед, вставая навстречу Олегу.

Надо заметить, что таким «расстройством» зрения страдают, в большей или меньшей степени все военнослужащие второго года службы. Все им кажется зеленым, зеленью, зеленкой и так далее в различных вариациях и интерпретациях.

Неся подобную ахинею, он подошел к Олегу вплотную. Олег понял, что за этим последует, но к драке он был не готов и поэтому постарался расслабиться и уйти в себя. Он и раньше, случалось, погружался в такое состояние, и тогда его лицо принимало какой-то отрешенный вид, а глаза становились абсолютно прозрачными, и где-то в их глубине была видна неземная бездна, сродни океанской или космической.

Увидев эту бездну, дед осекся. Он не привык видеть такие глаза у людей, а особенно у молодых. Неожиданно для него самого желание проучить молодого куда-то испарилось, а его место занял непонятный страх, который бывает у людей, когда они смотрят на огромную волну, смерч или извержение вулкана. Он даже замолчал на несколько мгновений, чем вызвал у других дедов недоумение. Одна за другой на него посыпались подначки, и он снова вошел в свой начальный образ. Ему не хотелось ронять авторитет перед своей компанией, но одновременно он чувствовал, что ударить этого молодого по лицу не сможет. Он вышел из положения, ударив Олега открытой ладонью в плечо и, сказав, стараясь придать своему голосу как можно больше раскованности и прежнего апломба:

– Вали отсюда. Еще раз дернешься, урою.

Компания дедов, настроившаяся учить молодого, просто обалдела от такой быстрой развязки, и в каптерке повисла напряженная, готовая вот-вот рухнуть, тишина. Олег, воспользовавшись замешательством, повернулся и вышел в спальное помещение.

Выйдя, он направился было в ленкомнату, как вдруг почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо. Олег вздрогнул и оглянулся. Перед ним стоял тот сутулый солдат, из-за которого и заварилась вся эта каша. Он виновато мялся с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Наконец он вытащил из нагрудного кармана ХБ начатую плитку шоколада и протянул Олегу:

– Хочешь?

Где-то «на гражданке», дома, Олег, может быть, еще и подумал: есть или не есть шоколад, тем более, что в его детстве шоколада всегда было в избытке, но в казарме, где живешь от завтрака до обеда, от обеда до ужина, а от ужина снова до завтрака, и во сне по несколько раз видишь, что ты уже завтракаешь, желания отказаться от шоколада как-то не возникало. Он посмотрел на сутулого, потом на плитку шоколада, добродушно потянутую ему и, отломив кусок, сунул весь его в рот.

Сутулый очень обрадовался и, считая, что «мосты наведены», спросил: