Необычайные приключения Арсена Люпена
Шрифт:
— А если он убежит?
— Из тюрьмы Санте не убегают.
— Но он…
— Тем лучше, я его снова поймаю. А пока спите спокойно и не пугайте моих пескарей.
Барон вернулся к себе. Такая уверенность немного успокоила его. Он осмотрел замки и проследил за слугами. Прошло двое суток; приближалось роковое число.
III. Ганимар организует охрану
Во вторник барон получил телеграмму:
«Никакого багажа на вокзале Ботиньол. Приготовьте все к завтрашнему вечеру».
Испуганный, он поспешил в город. Ганимар на том же самом месте сидел на складном стуле. Не говоря ни слова, барон протянул ему телеграмму.
— Ну, а дальше? — спросил Ганимар.
— Дальше? Но это ведь завтра! Надо принять меры.
— Ах, так! Неужели вы воображаете, что я буду заниматься этой глупой историей!
— Какое вознаграждение хотите вы получить за то, что проведете ночь с 27 на 28 сентября в моем замке?
— Ни гроша, оставьте меня в покое!
— Назначьте вашу цену: я богат.
Ганимар посмотрел на него и спокойно сказал:
— Я здесь в отпуске и не имею права вмешиваться…
— Никто этого не узнает. Что бы ни случилось, я обязуюсь хранить молчание. Слушайте: довольно вам трех тысяч франков?
— Хорошо. Только разве можно ручаться за что-нибудь с этим негодяем Люпеном! В его распоряжении, наверное, целая шайка… Уверены ли вы в своих слугах?
— Как вам сказать…
— В таком случае, не будем на них рассчитывать. Я сейчас предупрежу телеграммой двух своих помощников… А теперь уходите, чтобы нас не видели вместе. До завтра, к девяти часам.
За десять минут до назначенного часа барон отпустил своих слуг. Они жили во флигеле, выходящем на дорогу в конце замка. Оставшись один, он осторожно открыл двери и через минуту услышал шум приближающихся шагов.
Ганимар представил своих двух помощников и попросил дать некоторые объяснения. Ознакомившись с расположением замка, он закрыл и забаррикадировал все входы в залы, которым угрожала опасность. Он осмотрел стены, приподнял ковры и наконец поместил своих агентов в центральной галерее.
— Будьте внимательны! При малейшем движении откройте окна во двор и зовите меня. Обратите внимание на сторону, обращенную к реке. Десять метров крутого обрыва не испугают таких господ, как они.
Он запер двери, взял ключи и сказал барону:
— А теперь — на наш пост!
На ночь он выбрал для себя комнату с двумя дверями, служившую раньше сторожкой. Одно окно ее выходило на мост, а другое — во двор. В одном углу находилось углубление, напоминавшее отверстие колодца.
— Вы сказали, барон, что это единственный выход из замка в подземелье, по рассказам, уже давно закрытый?
— Да.
— Значит, если не существует другого хода, мы можем быть совершенно спокойны.
Он поставил в ряд три стула, улегся на них поудобнее и, вздохнув, закурил трубку.
— Да, барон, очень велико у меня желание накопить побольше денег на домик, где я собираюсь провести мои последние дни, если я согласился на такое пустое дело. Я расскажу потом эту историю Люпену, и он будет покатываться со смеху.
Барон не смеялся. Он со страхом прислушивался к малейшему шуму. Одиннадцать часов, двенадцать, наконец пробил час.
Вдруг он схватил руку Ганимара, который сразу вскочил.
— Вы слышите?
— Очень хорошо, это рожок автомобиля. Спокойной ночи!
IV. Самые большие предосторожности иногда ни к чему не ведут
Эта была единственная тревога. Ганимар спокойно заснул, и барон ничего не слышал, кроме его звучного и равномерного храпа.
На рассвете они вышли из своей каморки. Полная тишина, тишина раннего утра на берегу реки царила в замке. Довольный, сияющий от радости Кагорн и неизменно спокойный Ганимар поднялись по лестнице. Все тихо. Ничего подозрительного. Ганимар взял ключи и пошел в галерею.
Согнувшись, со спущенными руками его помощники спали на двух стульях.
— Черт возьми! — проворчал инспектор.
В ту же минуту барон воскликнул:
— Картины!.. Буфет!..
Он произносил несвязные слова, задыхался и протягивал руки к пустым местам, к обнаженным стенам, где торчали крюки и болтались ненужные теперь веревки.
Исчез Ватто, сняты Рубенсы, сорваны гобелены и витрины с драгоценностями опустели!
В отчаянии барон бегал по зале и вслух вспоминал цены, которые заплатил за свои сокровища. Можно было подумать, что это человек совершенно разоренный, которому, кроме пули в лоб, ничего не оставалось.
Если что-нибудь и могло еще его утешить, это было только изумление самого Ганимара. Он осматривал окна: они были закрыты. Замки у дверей не тронуты. Порядок был полный. Все, по-видимому, исполнено по заранее обдуманному плану.
Ганимар бросился к двум своим агентам и начал их трясти. Они не просыпались. Тогда он посмотрел на них с большим вниманием и заметил, что они спали сном, не похожим на естественный. Их усыпили!
Но кто же?
Да он, конечно!.. Или его шайка, под его управлением. Это его манера. След его виден во всем.
— Я даже думаю, барон, что он нарочно позволил мне арестовать себя в Америке!
— Что же? Я должен, значит, отказаться от своих картин, от всего? Но ведь он украл перлы моей коллекции! Я бы отдал много, чтобы только вернуть их. Если с ним ничего не могут сделать, пусть он сам назначит свою цену.
— Вот это разумно! Вы не возьмете обратно своих слов?
— Нет, нет, нет!..
— Итак, если следствие ничего не выяснит, я посмотрю… я подумаю… Но если вы хотите, чтобы это удалось, то ни слова обо мне!