Необыкновенное счастье
Шрифт:
— Что насчёт того удушения? Это была терапия? Это было обо мне?
— Отвали. Не всё в моей жизни связано с тобой. — Он развернулся и ворвался в хижину, оставив меня безудержно рыдать на крыльце.
Боже, я же могла просто не лезть не в свои дела! Почему я просто не спросила его напрямую о том, что хотела знать? Почему мы с ним не смогли справиться с этим, и стоило ли вообще пытаться? Если наше начало было таким трудным, может нам следует просто забыть об этом?
Я рухнула на ступеньки крыльца и зарыдала, закрыв лицо руками.
27
Себастьян
В доме я бросил чёртов блокнот на пол и уселся на краю кровати. Я был чертовски зол, и я также был в ужасе. Скайлар видела действительно ужасные вещи, написанные мною — вещи, которыми я не был готов поделиться с ней, поэтому я так взбесился. Список СУД — это ещё полбеды, со временем я мог бы поговорить с ней об этом, но то, что я написал о ней… Боже. Она видела упражнение, которое порекомендовал Кен, где я представляю себе худшее — я написал это в ту ночь, когда увидел её на пляже, пытаясь уменьшить влияние этой навязчивой идеи, лишить её контроля. Я написал в мельчайших подробностях о том, как душу её. Боже мой, что она должна подумать? Наверное, она уже позвонила в полицию!
«В любом случае, это был вопрос времени».
Я крепко зажмурил глаза. Возможно, это было правдой.
Тем не менее, я отнёсся к ней жестоко. Как будто я не знал, каково это — облажаться и жалеть об этом. К тому же, она извинилась и попросила прощения.
Я был чудовищем.
«Ты предупреждал её. Она не сможет отрицать это».
— Так что теперь, засранец? — пробормотал я, потирая лицо руками.
Снизу я услышал, как закрылась сетчатая дверь, и через минуту я увидел, как её лохматая белокурая голова поднимается по лестнице. Поднявшись, она стала возиться с простынёй, затем выпрямилась. Её лицо было заплаканным, а глаза — красными, но подбородок был гордо приподнят вверх.
— Вот в чём дело, — заявила она. — Я не позволю нам разрушить это.
— Что разрушить?
— Наше начало. Мне всё равно, что ты написал в этом блокноте, ты не монстр, и я никогда так не подумаю. Так что, если это именно то, что тебя напрягает, то давай просто покончим с этим.
Я был слишком ошеломлён, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— И я была совершенно неправа, когда вот так подсмотрела в твой блокнот. Прости меня. — Она подняла плечи. — Я хотела знать, что ты чувствуешь.
«Я влюбляюсь в тебя».
— Себастьян. — Она подошла ко мне, и я сосредоточился на простыне, обёрнутой вокруг неё. — Как ты себя чувствуешь?
— Я не знаю, — сказал я грустно. Я смотрел на её босые ноги.
— Да, ты знаешь. Тебе страшно. Мне тоже. — Её рука опустилась на мой подбородок, заставляя встретиться с ней взглядом. — Я была здесь прошлой ночью, помнишь? Я слышала всё, что ты говорил. Я тоже кое-что сказала тебе, и я говорила серьёзно.
Наконец, я посмотрел вверх и встретил её взгляд.
— Я тоже был серьёзен.
— Хорошо. — Она погладила мою руку. — Тогда у нас есть то, за что стоит бороться, что-то новое и немного хрупкое, но оно может стать крепче.
— Что, если для этого
— Для кого?
— Для нас обоих. Что если я продолжу всё портить, а ты устанешь каждый раз прощать меня?
— Эй. — Она опустилась на колени у моих ног. — Я хочу, чтобы ты был тем, кто ты есть. Я не знаю, как ещё тебе это сказать. И слушай, сегодня это я облажалась и нуждалась в прощении, верно?
— Наверное, да.
— И я больше никогда так не поступлю. Твой дневник — это твоё личное дело. Твоя терапия — это твоё дело. Я была совершенно неправа, когда взглянула в него. — Она запнулась. — Даже если от твоих слов обо мне моё тело покрылось мурашками.
Смущённый, но довольный, я хмыкнул:
— Неужели?
— Да. — Она посмотрела на меня широкими, умоляющими глазами, и я почувствовал, как мой член начал твердеть. — Но почему ты сказал, что у меня безрассудное сердце? Ты считаешь меня глупой? Иногда мне кажется, что я недостаточно умна для тебя.
Моя грудь опустилась.
— Скайлар. Я не это имел в виду. — Наклонившись, я обхватил её голову руками и мягко поцеловал, затем потянул за простыню. Она встала и позволила простыни упасть, а я схватил её за руки, опустив на кровать. Я растянулся над нею, накрывая её обнаженное тело своим, убирая волосы с её лица.
— Я не считаю себя достаточно хорошим для тебя, ты знаешь это. И я буду разочаровывать и сбивать тебя с толку, как ты и сказала. Возможно, это ОКР, возможно, я просто сложный — понятия не имею. Но я не заслуживаю всех шансов, которые ты мне дашь.
Она обхватила меня ногами и обрамила моё лицо руками.
— Несмотря на это, я дам их тебе. И если это выставит меня дурочкой, что ж... — улыбнулась она. — По крайней мере, я буду твоей дурочкой.
Я зарылся лицом в её шею, едва сдерживая эмоции.
— Моя, — хрипло сказал я, прокладывая путь поцелуями вниз по её груди.
— Твоя, — прошептала она, выгибая спину, когда я взял вершину её груди в рот. — Твоя, — хныкала она несколько минут спустя, когда я облизал два пальца и провёл ими по клитору, скользнул внутрь её киски. — Твоя, — закричала она через несколько минут, когда я довёл её до оргазма рукою, покусывая затвердевший сосок.
Даже на мгновение мне не хотелось отрывать губы от её кожи, но каким-то образом ей удалось снять с меня футболку и расстегнуть джинсы. Стянув их, я снова устроился между её бедер, скользя членом по клитору.
Она прижалась ступнями к моим ногам, а её ногти царапали мою спину.
— Войди в меня. Пожалуйста. Я уже скучаю по тебе внутри меня.
В другой раз я бы, возможно, подразнил её, заставляя подождать ещё немного, но этим утром мне просто хотелось сделать всё так, как она просила. Горячее и тяжёлое дыхание вырывалось из наших грудей, когда я скользнул в неё и начал медленно двигаться, наслаждаясь каждым дюймом гладкого, плотного трения. Она извивалась и выгибалась подо мною. Схватив мою задницу обеими руками, она притянула меня к себе и вскрикнула от боли, когда я вошёл слишком глубоко.