Неоконченный роман одной студентки (другой перевод)
Шрифт:
— Вы поняли? Синдром навязчивых состояний. Прочитала роман и так вжилась в образ героини, что даже автора объявила своим родственником. Недавно был у нас один случай…
И он принялся пространно рассказывать еще более интересный, по его мнению, клинический случай, а капитан терпеливо ждал, когда он кончит, чтобы узнать, насколько опасно для общества это заболевание и какую меру ответственности он должен взять на себя.
Циана задержалась довольно долго. Ей нужно было обдумать, когда и как совершить нападение на народную милицию. Она перебирала в памяти заслуги двадцатого века — теория относительности, начало социальной перестройки планеты, — чтобы
Циана с порога бросилась ему на шею, начала целовать шрам на левой щеке и вдруг всхлипнула:
— Борис, скажи им, чтобы отпустили меня! Они замучили меня из-за какого-то дурацкого паспорта.
— Значит, она в самом деле ваша близкая, а не просто читательница? — обрадовался капитан, который все же предпочитал отправить бедную девушку домой, а не в сумасшедший дом.
— Да-да, отпустите ее, — несмело попросил писатель, как будто не вполне уверенный в своем желании.
— А кто она? Документы у нее украли.
— А-а-а… Циана, — колеблясь, сказал он. Видимо, даже при самом необузданном воображении у писателя все же сохраняется чувство ответственности перед современностью. — Циана, прототип моей героини.
— Кто-кто? — явно затрудняясь определить степень родства, переспросил капитан. Ему приходилось иметь дело со всякими типами, но прототипов ему еще не доставляли.
— Я могу поручиться за нее, — избежал прямого ответа фантаст, торопливо доставая из карманов разные документы: удостоверение шофера-любителя, паспорт, два членских билета каких-то клубов…
— Ничего не нужно, прошу вас! Вы человек известный! — вмешался врач, улыбаясь и кивая в сторону капитана.
Как человек науки он, естественно, не мог позволить себе верить в подобного рода выдумки и ничуть не усомнился в верности поставленного диагноза, но предпочитал отделаться от девушки, вместо того чтобы пристраивать ее сейчас в какую-нибудь из переполненных софийских психиатричек.
Дежурный офицер любезно проводил девушку и писателя-фантаста до самого выхода, а потом, вернувшись в свой кабинет, еще долго не мог успокоиться: черт бы побрал этих фантастов, слишком много развелось их в последнее время, а кто знает, чем это может кончиться? От них всего можно ожидать…
Не м'eньшая тревога охватила и Бориса. Сначала как историк, а потом и как писатель-фантаст, он словно перерос свою эпоху, и ему все труднее жилось в этом мире. Что делать с гостьей? В гостиницу ее не примут — нет паспорта. Все его друзья были женаты, и, конечно, каждый скажет: а почему ты не примешь ее у себя, раз она тебе родственница? Сказать правду — сживут со света насмешками. Только фантастика могла принимать всерьез самое невероятное…
Ему подумалось: а что если бы героини всех его произведений вздумали разом напасть на него? Эта мысль привела его в восторг: «Вот это был бы роман, потрясающий!» Однако на большее его писательского воображения, видимо, не хватило. Довольно с меня и одной! — вздохнул он. Да, писательский труд тоже сопряжен с известным риском.
Циана сидела в машине рядом с ним, такая красивая и вроде бы близкая, но вместе с тем более далекая, чем когда-либо. В своем первом романе он излил всю свою влюбленность, воссоздав тот идеал женщины, который она собой воплощала, отразил все свои безумные мечты — это принесло книге шумный успех. Но сейчас его занимали другие темы, он был влюблен в другую свою героиню и даже не испытывал чувства неловкости от того, что от этой героини ему хотелось бы поскорее отделаться.
Наверное, большинству писателей знакомо чувство досады, которое вызывают прежние героини, когда в них неожиданно открываются все недостатки женщины, которую мы разлюбили. Впрочем, эта мысль не принесла ему никакого утешения, к тому же он не мог избавиться от сковавшего его чувства страха. Он хорошо помнил своенравие хрононавтки. Прелестная сумасбродка, в которую не можешь не влюбиться, но с которой, однако, всегда надо быть начеку, потому что не знаешь, что она преподнесет тебе в следующую минуту. Да, мы любим читать и писать о таких девушках, с горькой самоиронией вынужден был признаться самому себе бывший историк, но не дай боже встретить их в жизни!
А Циана будто решила подтвердить все его опасения, начав с упреков:
— Значит, ты все-таки стал писателем, да? Ну, конечно, с твоим безответственным воображением!
— Историков развелось слишком много, не хватает для всех хлеба, — в полушутливом тоне отбил атаку Борис.
— Слишком много! А знаешь, что творится у нас? Ты только представь себе: через триста лет истории!.. И сколько же книг ты написал?
— Два небольших романа и пять-шесть рассказов, — попытался приуменьшить степень своих прегрешений писатель.
— Ох, как жаль, что я не смогла это предотвратить!
— А как бы ты это сделала? — смешался Борис, наверное потому, что фантазия у него была развита не достаточно.
— Мне надо было попасть в то время, когда мы познакомились, а я опоздала. А ты, случайно, не женился? — с внезапной тревогой спросила Циана и тихонько ойкнула, услыхав, что у него пятилетний сын. — Послушай, Борис, хочешь, я сейчас улечу и попытаюсь вернуться снова, но только на несколько лет назад? Тогда ты снова будешь историком, мы будем работать вместе и очень-очень любить друг друга…
Фантаст чуть было не врезался в бордюр тротуара.
— Я буду пытаться до тех пор, пока не попаду точно, — настаивала Циана, впрочем, она и сама не знала, не говорит ли в ней просто упрямство.
— Это значит… ты изменишь мою судьбу, так, что ли? — возроптало в нем исконное человеческое чувство фатализма, и Циана раздраженно ответила:
— Но ведь и моя судьба тоже изменится.
Больше всего она сердилась на себя, потому что и она не испытывала особой радости от их встречи. Это был не тот Борис, который так смело забрался к ней в машину времени. Нынешний Борис испуганно жался даже в собственной шумной и вонючей таратайке. Но и в ней как будто не было прежнего чувства. Ах, если бы они вернулись в тот волшебный час их знакомства, возродилось ли бы то прежнее чувство? Что происходит с любовью при таких перепадах времени? Наверное, все же прав был милый Александр, утверждая, что проблема еще не решена до конца…
Малодушие писателя-фантаста передалось его храброй героине, и она робко, поддавшись женскому любопытству, попросила:
— Можно мне хотя бы увидеть твою жену и ребенка?
— Увидишь, — пообещал ей фантаст, решив на одну ночь приютить ее у себя. — Но я очень прошу тебя, пойми, ты все же из другого времени. Я хочу сказать, не сердись, если… и пойми меня…
Однако мямлить уже было некогда, потому что нужно было припарковаться где-нибудь среди стада машин, стоявших перед его домом. Так он упустил отметить очень интересную ситуацию, в которую попал: не автор пытается понять своих героев, а сам просит понять его.