Неожиданная Россия
Шрифт:
Материалы расследования гласили: «Ивашкин имел намерение, чтоб собрав партию ночным временем придти ко дворцу и захватя караул войти в покои и Государыню умертвить, кто будет противиться колоть до смерти…» Арестованных заговорщиков били кнутом и вырвали ноздри. Камер-лакею Турчанинову за то, что вслух зачитывал некие «манифесты» о незаконности прав Елизаветы на престол, вдобавок отрезали язык. Затем всех сослали на дальний край России: Ивашкина в Якутск, Турчанинова в Охотск, а Сновидова сразу на Камчатку.
История сохранила для нас имена и детали биографии лишь тех камчатских ссыльных, кто был замешан в интригах и доносах на самой вершине власти. Но от большинства, сосланных на Камчатку в XVIII столетии не осталось даже имён. Современники не раз упоминают безымянных ссыльных, отправленных за Охотское море сибирскими и якутскими властями.
Архивы сохранили отдельные имена простолюдинов, высланных из европейской части России на Камчатку за неизвестные нам прегрешения – например, некий певчий Троицкого собора из Пскова Никита Иванов или бывший типографский работник из Москвы Иван Крылов. Когда в 1741 году в Большерецком остроге открыли первую на Камчатке школу, то её преподавателями стали именно ссыльные – Иван Гуляев и поручик Пражевский. Кроме этих деталей, больше ничего о первых камчатских педагогах нам не известно…
О заговорщиках против трона сохранилось куда больше подробностей – все они были людьми состоятельными и со связями на самом вверху, поэтому местное население и даже начальство зачастую воспринимало таких ссыльных как «больших людей», при очередном перевороте в далёком Петербурге имеющих все шансы вновь вернутся наверх, к власти. Например, бывший гвардеец Ивашкин в документах именовался под новой фамилией «Квашнин», но провинциальные чиновники прекрасно знали, что перед ними сам «крестник Петра Великого», хоть и с вырванными ноздрями.
На Камчатку этот ссыльный попал в 1754 году, формально, как узник, лишённый имени, но в реальности, как приятель нового камчатского начальника, «сына боярского» Василия Чередова. Даже лишённый языка бывший царский лакей Турчанинов в начале 60-х годов XVIII века, через два десятилетия после ареста, в качестве почётного гостя и собутыльника жил в доме следующего начальника Камчатки, капитан-поручика Извекова.
Подельник Ивашкина и Турчанинова, бывший гвардейский сержант Иван Сновидов, первым из заговорщиков доставленный на Камчатку еще в 1744 году, тоже сумел неплохо устроиться. Завел в устье реки Камчатки солеваренное дело, выгодно снабжая солью отправлявшихся на Алеутские острова добытчиков меха. Затем женился на местной камчадалке, вырастил двоих сыновей, один из которых стал купцом, другой – священником. Их потомки считались уже коренными обитателями Камчатки.
«Лиша чинов сослать в Камчатку…»
В 60-х годах XVIII века, в самом начале царствования Екатерины II на Камчатке очутилась большая группа ссыльных, замешанных в борьбе вокруг царского трона. Почти сразу после того как императрица совместно с гвардейскими офицерами, братьями Орловыми, свергла своего мужа, в рядах гвардии созрел новый заговор. На этот раз двое братьев Хрущевых и трое братьев Селиверстовых, все офицеры столичных полков, решили свергнуть саму Екатерину и возвести на трон Иоанна Антоновича, уже 20 лет томившегося в камере Шлиссельбургской крепости.
Лидерами этого неудавшегося заговора были молодые поручики Пётр Фёдорович Хрущёв и Семен Селиверстович Гурьев. По итогам это дела Екатерина II в октябре 1762 года издала целый манифест, наполненный весьма эмоциональными оборотами разгневанной женщины. По версии царицы мятежный поручик Хрущев «облечён и винился в изблевании оскорбления Величества, и что он старался других привлекать к умышляемому им возмущению противу Нас и общего покоя». Приговор был таков: «Петра Хрущева и Семена Груьева, яко главных в том деле зачинщиков, четвертовать, а потом отсечь головы… Но в разсуждении Нашего правила о соблюдении Монаршьего милосердия, повелеваем меч, данный нам от Бога, удержать от отнятия живота осужденных, а вместо казни смертной Петра Хрущева и Семена Гурьева лиша чинов, исключа из числа благородных людей, обоих ошельмовать публично, а потом послать их в Камчатку в Большерецкий острог на вечное житьё…»
Через несколько лет после появления на Камчатке помилованных заговорщиков Хрущёва и Гурьева, на полуостров доставят ещё одну группу ссыльных. Среди них будет человек, оставивший первые в истории мемуары о камчатской ссылке. Австрийский дворянин, польский мятежник, полусловак-полувенгр Мориц Август Бенёвский (исторические источники также дают варианты – Бениовский или Беньовский) по праву считается одним из самых выдающихся авантюристов соей эпохи. В 60-е годы XVIII столетия он воевал в Польше против русских войск, попал в плен, был отпущен «под честное слово», которое не сдержал, и, вновь оказавшись в плену, был сослан в Казань. Оттуда неудачно бежал и по совокупности всех грехов был приговорён к ссылке на Камчатку.
Этап, выехавший 4 декабря 1769 года из Петропавловской крепости чтобы проследовать через всю страну на противоположный край империи, был многолюдным. Поимо Бенёвского и его подельника, тоже воевавшего против России в Польше шведского авантюриста Августа Винблада, здесь был целый набор политических узников. Притом вина одного из них относились ещё к предыдущему царствованию Елизаветы Петровны.
К моменту ссылки на Камчатку бывший офицер-артиллерист Иоасаф Батурин почти 20 лет провёл в одиночной камере Шлиссельбургской крепости. Его арестовали в 1749 году за попытку подготовить арест императрицы Елизаветы, чтобы возвести на трон будущего Петра III. Пока Батурин сидел в каменном мешке, человек, которого он хотел возвести на трон, не только воцарился естественным образом после смерти царицы Елизаветы, но и успел потерять корону вместе с жизнью в ходе переворота, организованного его женой, императрицей Екатериной II. Новая царица сторонников своего нелюбимого мужа не жаловала, и в 1769 году повелела выслать Батурина максимально далеко, на Камчатку.
Поимо Батурина под конвоем вместе с Бенёвским следовали в самую дальнюю ссылку и узники «посвежее», недавно арестованные поручик гвардии Василий Алексеевич Панов и отставной ротмистр, помещик Московской губернии Ипполит Семенович Степанов. Эти двое были не заговорщиками, а типичными политическими заключёнными.
В 1767 году Панов и Степанов стали депутатами так называемой «Уложенной комиссии» – законодательного органа, своего рода парламента, который царица Екатерина II пыталась создать в начале своего царствования, увлекаясь модными идеями Эпохи Просвещения. Депутаты Панов и Степанов слишком серьёзно восприняли эксперимент царицы и увлеклись критикой власти, что быстро их привело сначала к столкновению с всесильным фаворитом Григорием Орловым, а потом и к аресту.
Панова и Степанов приговорили к смерти, но царица заменила казнь ссылкой в невообразимую тогда камчатскую даль. «Оставляю я остальную их жизнь им на раскаяние. – писала Екатерина II, – Учинить с ними следующее: Степанова да Панова, лиша чинов и дворянства, сослать в Камчатку на житье, где им питаться своими трудами».
Вот такая группа лиц в конце 1769 года отправилась в насильственное путешествие на самый дальний край России. Благодаря мемуарам Морица Бенёвского, мы можем проследить, как два с половиной века назад люди добирались до Камчатки. Конвой с ссыльными выехал из Петербурга 4 декабря, в мае следующего 1770 года они проследовали через Томск в Красноярск. В начале сентября ссыльные покинули Якутск, чтобы добраться до порта Охотск на берегах одноимённого моря.