Неожиданная Россия
Шрифт:
Показательно, что последний набег с массовым уводом людей в рабство прошел всего за 14 лет до присоединения Крыма к России – крымско-татарская «орда» в 1769 году опустошила славянские поселения между современными Кировоградом и Херсоном.
Татарское население Крыма жило фактически натуральным сельским хозяйством, исповедовало ислам и налогами в этой исламской монархии не облагалось. Поэтому экономика Крымского ханства на протяжении нескольких веков складывалась из налогов, собираемых с нетатарского населения полуострова – торгово-ремесленное население ханства составляли исключительно греки, армяне и караимы. Но главным источником сверхдоходов для крымской знати была «набеговая экономика» – захват рабов в Восточной Европе и перепродажа их в регионы Средиземноморья. Как в середине XVIII века объяснял русскому дипломату один ещё не отягощенный толерантностью турецкий чиновник: «Есть более ста тысяч татар, не имеющих ни земледелия, ни торговли: если им не делать набегов, то чем же они жить станут?»
Татарская Кафа – современная Феодосия – являлась одним из крупнейших невольничьих рынков того времени. Четыре века в качестве живого товара здесь ежегодно продавалось от нескольких тысяч до – после самых «удачных» набегов – нескольких десятков тысяч человек.
«Крымские татары никогда не будут полезными подданными…»
Россия перешла в контрнаступление с конца XVII века, когда последовали первые крымские походы князя Голицына. До Крыма стрельцы с казаками со второй попытки дошли, но Перекоп не преодолели. Впервые русские отомстили за сожжение Москвы только в 1736 году, кода войска фельдмаршала Миниха прорвали Перекоп и захватили Бахчисарай. Но удержаться тогда в Крыму из-за эпидемий и противодействия Турции русские не смогли.
К началу царствования Екатерины II Крымское ханство само по себе уже не являлось сложной военной проблемой для России, но оставалось очень проблемным соседом в качестве автономной части всё ещё могущественной Османской империи. Не случайно первый доклад по вопросам Крыма для Екатерины был подготовлен ровно через неделю после того, как она взошла на престол в результате удачного переворота.
6 июля 1762 г. Канцлер империи Михаил Воронцов представил новой царице доклад «О Малой Татарии». О крымских татарах там говорилось следующее: «Они весьма склонны к похищению и злодействам… приключали России чувствительный вред и обиды частыми набегами, пленением многих тысяч жителей, отгоном скота и грабежом». Собственно о Крыме было сказано так: «Полуостров Крым местоположением своим столько важен, что действительно может почитаться ключом российских и турецких владений; доколе он останется в турецком подданстве, то всегда страшен будет для России, а напротиву того, когда бы находился под российскою державою, то не токмо безопасность России надежно и прочно утверждена была, но тогда находилось бы Азовское и Черное море под российскою властью…»
Обсуждение Крымского вопроса во время правления Екатерины II продолжилось в разгар русско-турецкой войны 1768-74 годов. Тогда фактическим правительством Российской империи был так называемый «Совет при высочайшем дворе» и архивы сохранили интереснейшие документы его заседаний, в то числе по поводу Крыма.
15 марта 1770 г, на заседании этого Совета рассматривался один вопрос – присоединять или нет Крым к России. Соратники императрицы Екатерины вполне справедливо рассудили, что «крымские татары, по их свойству и положению, никогда не будут полезными подданными», к тому же «никакие с них порядочные подати собираемы быть не могут».
Вопреки расхожему мнению, что XVIII век это век авантюристов, императорский Совет при Екатерине II принял очень осторожное решение – не присоединять Крым к России, а надежно отсоединить его от Турции.
До этого, с середины XV века Крымское ханство было вассалом Турции, к тому же Стамбульский султан был тогда халифом, т. е. религиозным главой всех мусульман, в том числе крымских. Таким образом, Крымское ханство было такой своеобразной автономией в составе турецкой империи.
Некоторые слова русских царедворцев, произнесенные 15 марта 1770 года, и спустя два с половиной века звучат очень актуально, особенно в наши дни. Так одним из доводов против военной аннексии Крыма послужили возможные негативные последствия для России на международной арене: «Таким беспосредственным себе подданством Россия возбудит противу себя общую и небезосновательную зависть и подозрение о беспредельном намерении умножения своих областей».
В главной роли «возмущенной мировой общественности» тогда выступали не США, а Франция, в то время крупнейшая и наиболее развитая держава Европы. На долю французов приходилось 60 % всей «левантийской», т. е. средиземноморской торговли – поэтому Париж был главным политическим и экономическим партнёром Стамбула, всегда громко возмущаясь на всю Европу, кода кто-то задевал интересы турок, в том числе в далёком рабовладельческом Крыму.
При этом конкурентами французов в международной политике и торговле тогда выступали англичане. И Россия сумела воспользоваться англо-французским соперничеством, так что в период решения крымского вопроса в конце XVIII века «англичанка гадила» не Петербургу, а Парижу.
В своем письме генералу Петру Панину от 2 апреля 1770 г. императрица Екатерина так резюмировала решения по Крыму: «Совсем нет нашего намерения иметь сей полуостров и татарские орды, к оному принадлежащие, в нашем подданстве, а желательно только, чтоб они отторгнулись от подданства Турецкого и остались навсегда в независимости… Татары никогда не будут полезными нашей империи подданными».
Генерал-аншеф Панин тогда командовал русскими войсками, действовавшими против турок, а в молодости он, будучи прапорщиком гвардии, уже участвовал во взятии Перекопа и Бахчисарая.
Помимо независимости Крыма от Османской империи правительство Екатерины планировало добиться от крымского хана согласия на предоставление России права иметь в Крыму военные базы. Как писал императорский Совет: «Дабы приняли они наш гарнизон в некоторые свои крепости и отдали бы нам одну морскую гавань на Крымском берегу».
При этом правительство Екатерины II учитывало такую тонкость, что все основные крепости и лучшие гавани на южном берегу Крыма принадлежали не татарам, а туркам – и в случае чего татарам было не слишком жалко отдавать русским турецкие владения.
В течение года русские дипломаты пытались убедить крымского хана и его «диван» (правительство) выражаясь современным языком принять декларацию о независимости от Стамбула. Татары в ходе переговоров пытались не сказать ни «да», ни «нет». В итоге, императорский Совет в Петербурге на заседании 11 ноября 1770 г. принял решение «учинить сильное давление на Крым, если обитающие на сем полуострове татары ещё останутся в упорстве и не пристанут к отложившимся уже от Порты Оттоманской».
Исполняя это решение Петербурга, летом 1771 г. в войска под командованием князя Долгорукова вошли в Крым – войска хана Селима III потерпели поражение в двух сражениях, Бахчисарай и ряд татарских поселений испытали на себе то, с чем на протяжении веков знакомились объекты татарских набегов.
По поводу занятия Кафы (Феодосии) и прекращения действия крупнейшего в Европе невольничьего рынка, Екатерина II 22 июля 1771 г. писала Вольтеру в Париж: «Если мы взяли Кафу, издержки войны покрыты».
По поводу политики правительства Франции, которое активно поддерживало воевавших с Россией турок и польских повстанцев, Екатерина в письме Вольтеру изволила пошутить на всю Европу: «В Константинополе очень горюют о потере Крыма. Надо бы им послать комическую оперу, чтоб рассеять их грусть, и кукольную комедию польским бунтовщикам; это было бы им полезнее большого числа офицеров, которых Франция присылает к ним…»