Неожиданность
Шрифт:
— Караулить будем, как свое! И сменным накажем приглядывать особо внимательно!
Выскочивший на шум Матвей озирался, не силах ничего понять — от его пилорамы до Новгорода ох и далеко, вечевой шум не расслышишь, новости не доходят. Ермолай удивлялся необычным переменам моего голоса.
Чтобы не объясняться, запел «Аве Мария» на музыку Шуберта и стихи кирпичника Ярослава. Начиналось, правда, все на стихи шотландца Вальтера Скотта — это была третья песня Эллен. Через несколько лет австриец Франц Шуберт написал, для того, чтобы стать
Закончил. Слушатели какое-то время постояли в оцепенении, а потом взрыв эмоций! Буря чувств! Слава Богу, получилось.
А то была после вече гаденькая мыслишка, что новгородцы больше перед князем рисуются, чем радуются молению Богоматери. Ан нет. И Мстислав далеко, а реакция та же.
Однако очень хотелось попасть к любимой жене и чего-нибудь съесть. А по пути заскочить к Антону, договориться насчет шуб. Спросил Матвея:
— Елене заячья шубенка не нужна?
— Ей батя соболиную справил.
Ну и ладно. Предложил оставить Зорьку для доставки Ермолая домой. Молодые предпочли идти пешком, не торопясь.
Поскакал к Антошке. Возле его двери в окне мерцал огонек. Остальная родня, видимо, уже умостилась почивать — дом стоял темен. Ночь подкралась незаметно.
Постучал сразу в окошко. Никакого стука не получилось. Вместо стекла был натянут бычий пузырь — бедновато живут.
Пощупал дверь. Может кожемяки чью-нибудь здоровенную шкуру натянули? Слава богу — тут дерево.
Вежливенько потарабанил. Через короткое время начала кричать злобная Анна.
— Кого тут еще на ночь глядя черт принес?
— Черт принес хозяина! Не выйдет Антоха немедленно, может считать себя уволенным — громко обозначил я свою позицию.
Бабенку лучше сразу унять. А то ишь распоясалась! Тихонько ойкнули внутри. Антошка у меня на службе получает немало. Потеряешь такую работу, умаешься опять жить впроголодь.
Подкаблучник вылетел из избы сразу же, тускленькая свеча в правой руке.
— Хозяин, что случилось? На коляску жалоба? — подобострастно забасил он.
— Ты не воруешь ли там? — зарычал я, вспомнив успехи другого своего приказчика — Алексея, показанные им на ниве торговли досками. — С ушкуйниками приду, просто посажу на кол!
Этого Антон совсем не боялся. Кареты делали другие, и в их качестве он не был убежден. А это была его епархия, и тут бывший скорняк чувствовал себя совершенно уверенно. Бас зазвучал голосом несправедливо обвиненного в нечестности и краже человека.
— Не воровал, и не буду! За каждую доверенную медную копейку отчитаюсь!
Стало легко на душе. Давно уже вижу, когда мне лгут. Меня не обманешь. В речах Антона вранья не было ни крупицы. Честный парень, вот и все.
— Извини,
— И сразу… на кол?
— Да нет. Побили, отобрали деньги и выгнали с работы. А предложения были интересные… С горячим сердцем и в твой дом пришел. Анна еще закричала, и я рыкнул. А тревожу так поздно, мне помощь нужна.
— Да я для тебя, что хочешь сделаю! Такое дело мне придумал! Денег дал больше, чем братья. Заботишься, как отец родной! А ведь почти и не знаешь меня. Неграмотного взял. Все, что нужно, переделаю.
И опять — ни слова лжи. Пора за дело.
— Антон, ты пару женских шуб можешь пошить?
— Легко. Показывай шкуры.
Темень уже была изрядная. Свечка еле светит. Чего он тут увидит? Надо, наверное, мех в дом тащить, а утром будет мудренее, как говорится в русских сказках.
— Отвязывать с лошади надо, — сообщил я парню. Он, почти не глядя потер пальцами свободной руки отворот шкурки.
— Заяц местный. Забит недавно. Шкура выделана очень плохо, кем-то очень неловким в скорняжном деле — сообщил Антон голосом профессионального оценщика — мастера своего дела, знающего о предмете исследования все, что нужно. — Зверек уже взрослый, еще не линял. На нем дыры есть?
Эксперт может думает, что над подсыхающей шкуркой уже успела позабавиться затаившаяся возле пилорамы моль? Или что она обгрызла безответное травоядное в глухой чащобе еще полное сил и рвения подхарчиться слегка уже жухлой травкой?
Или не наелся ли зверь чего-нибудь ядовитого, ухудшающего качество меха? Слаб я в этой зоологии.
И энтомологии ухватил совсем чуть-чуть, из прочитанных в детстве книжек. Из бабочек помню только вьющихся возле дома крапивницу да лимонницу. Какого-нибудь махаона и не видал сроду.
О! Есть ведь еще и невиданный мною ночной бражник! Может это какая-нибудь зловещая древнерусская моль, которая бражничает после победы над очередным проеденным зайцем? Ничего не знаю!
А ушлые предки ценную бабочку извели вместе с жутковатым коркодилом? Или сама усохла от поганой экологии 20 века от здоровенного насекомого до мелкой домашней моли? Кругом сомнения и догадки… И до всезнайки Интернета еще почти тысяча лет.
Решив отмазаться от сомнительной темы, начал вилять.
— Да я этих зайцев и не видал вовсе, привязали к Зорьке уже в тюках…
— Как был добыт зверек? — пытал меня дальше дошлый эксперт, обучавшийся своему ремеслу с детства — драли собаки? Попали стрелой?
— Да силками изловили.
— Значит дыр на шкурах нет. На крупных баб нужно будет пошить?
— Вот такого роста, этакой ширины, — эротично показывая руками, начал было я голосом сильно охочего до женщин стареющего ловеласа, но был безжалостно пресечен молодым приказчиком.
— Гораздо больше моей жены?
— Это нет. Чуть выше одна, чуть ниже другая, талии на разной высоте, ширина плеч…