Неожиданность

Попов Борис

— Ну дайте хоть генетические знания!

— Молниеносно налепите ядовитые генетически-модифицированные продукты, биологических киборгов-убийц.

— Переброску энергии на расстоянии!

— Начнете друг у друга города жечь, за вами не заржавеет.

— Антигравитационные двигатели!

— И полетят к соседям очень низко над землей бесшумные и громадные бомбардировщики, не нуждающиеся в заправках горючим.

Я посидел, подумал. Да, пока от нас лучше держаться подальше, меньше будет жертв.

— Сейчас нам велено ждать до завтрашнего дня, раньше гонцу не обернуться, —

продолжал Полярник.

— А догонит ли он Большую вообще?

— Догонит! В ушедшей стае три беременные самки, также имеется очень старенькая бабушка, полно детенышей, особо сильно с таким балластом не разгонишься. А вдогонку должен отправиться зрелый самец в полной силе.

— Хорошо, что они нам стремятся помочь.

— Стремятся, да не все, и далеко не во всем. Кто поумней, да половчей, стремятся всячески отлынить от просьб и приказов наземных жителей, это я по прошлым, еще Невзоровым делам помню.

Да и общались мы в ту пору с простыми Матерями стай, на Большую не выходили ни разу. А ведь она должна быть гораздо умнее их всех.

— Ну и ладно, от судьбы не уйдешь.

— Ты мне этот фатализм брось! Напряги свои немногочисленные человеческие извилины и придумай, чем мы ее можем заинтересовать.

— Данных маловато. Да и чем мы можем заманить главную начальницу аж всего моря? Угостим соленой таранькой? Денег, как я понимаю, у них нет, на наши драгоценности внимания не обратят, дары цивилизации им безразличны. Чем их можно манить? Не представляю! Только рассказы о грядущем Армагеддоне заставят ее нам помогать.

— А если она людям верит еще меньше, чем кентавры? Вдруг ваши рыбаки на нее уже успели поохотится? Или на ее глазах убили родного сына-дельфинчика? Поймали вместо рыбы в сеть ее мать и пришибли веслом? От вас ведь всего можно ожидать!

— После такого человеческого зверства все наши мольбы о помощи будут отвергнуты. Вот поэтому и говорю — от судьбы не уйдешь! Ладно, пошли завтракать.

В корчме было шумно. Наши галдели и прощались. Отсутствовали Богуслав и Христо. Я спросил свою яичницу, Хрисанф, уточнив количество яиц, подался ее жарить. Я попросил еще заварить мне какого-нибудь отварчика из ягод, от вина уже устал.

Обнялись на прощанье с Матвеем, присели поговорить.

— Деньги, что ты на поясе носишь, теперь в полном твоем распоряжении. На них закупишь провиант на дорогу и корм для лошадей. В ватаге идешь старшим.

— Золото лишнее, нам серебра на дорогу хватит.

— Отсыпай его мне, я знаю, как этим золотишком распорядиться.

Пока Матвей возился с поясом, я продолжал говорить.

— Документы на землю и лесопилку у вас с Еленой в наличии, из коней возьмешь себе Ушкуя, Олегу я Вихря отдам. В Переславле оставишь протоиерея с тяжеловозами — пусть вернет их митрополиту, и пристроишь к Богуславу на двор остальных лошадей, у него конюшня большая.

Ушкуйник ссыпал на стол горсть золота.

— Позови, будь добр, мне Олега с Татьяной.

Оборотень с богатыршей подошли. Я отсчитал им десять солидов, поделил их на две кучки.

— Вот вам по пять золотых монет, это в пересчете на привычные деньги шестьдесят серебряников на каждого.

— А за что ж такие деньжищи? —

поинтересовалась Таня. — Иуда Христа всего за тридцать серебряников продал.

— Деньги плачу за неудобства, перенесенные в походе, и за мужество и героизм, проявленные в бою. Плюс к тому, дарю оборотню княжеского коня Вихря. Вы уже поели?

— Да.

— Олег, погуляй где-нибудь, мне с Танюшей с глазу на глаз потолковать нужно.

— Он со мной и парой тяжеловозов сейчас до базара прогуляется, жранину закупим и будем грузить, — ответил за волкодлака подошедший Матвей.

Они ушли.

— Тебе, поди, Пелагея нужна? — понятливо спросила богатырка. Я кивнул. — Получи! — и прикрыла глаза.

Через пару секунд мы говорили уже со Старшей ведьмой Киева.

— Ты у меня насчет поездки во Францию узнать хотел?

— Именно. Боюсь, Анна Ярославна, она же вдовствующая королева Анна, она же настоятельница женского монастыря обители святого Винсента мать Агнесса, Богуслава не узнает — они 46 лет назад виделись, он еще подростком был, когда княжна уезжала, и говорить с нами не станет. А вы уж между собой как-нибудь столкуетесь — ты ей наставницей была. Как Таня смотрит на это дополнительное путешествие?

— Да никак. Она не поедет. Страшно по сыну и матери соскучилась.

— Я много денег дам!

— Она на деньги не падкая. Ты правильно насчет Ани понимаешь — она с вами из осторожности толковать не станет, а мы с ней всегда договоримся. Перебираться мне в кого-нибудь из вас нужно.

— Перепрыгивай в меня, составишь Бобу Полярнику компанию.

— Не знаю никакую бобу полярную и перепрыгнуть в тебя не могу. Мне нужна согласная на мое подселение женщина, ни один мужчина для этого не подходит.

— Боюсь, ни одна чужая девка или баба ведьму в себя не поселит. Согласится если за деньги, день-два потерпит и прямо с тобой убежит. Нужен кто-то понимающий из своих.

— Да понимающая у нас в наличии одна Наина — ехидна редкая! И не пустит в себя белая волховица черную сущность, нипочем не пустит! Если только какое-то слабое место у нее нащупать… Ты Наину ведь с самого Новгорода ведешь, может знаешь о ней чего-то интересное?

— Да давно она возле Вани кружит, еще и в поход его с нами идти вместе с этой ловкачкой уламывали. Что мне о ней известно? Да вроде все обычно: любит путешествовать, прошла и Славутич, и Волгу сверху донизу, падкая на тряпки, очень хочет подороже одеться. Для нее Ванькой покомандовать первое дело. Постоянно рисуется, а на самом деле магические способности довольно-таки слабенькие. Жадновата.

— А что, можно и попробовать, — задумчиво произнесла Пелагея, и мы с ней обвели харчевню ищущими взорами.

Ближе всех к нам сидел Венцеслав с зеленой рожей и вяло пытался отхлебывать что-то из бокала. Разгульная жизнь в русском варианте не пошла иностранцу на пользу. Надо бы ему мясного отварчику заказать, глядишь и отпустит похмелье потихоньку.

Мои вчерашние предположения, что молодожены от обиды уйдут завтракать в другое место, с треском рухнули. Видимо, Наина и дерзкий поход за пивом уже расценивала как необоснованный убыток, ведь за все приходилось платить из собственного кармана.