Неожиданность
Шрифт:
А она за время похода привыкла, что все расходы берет на себя общая казна. Поэтому, если Иван и попытался сегодня пойти не в эту таверну, то был жестко пресечен выражениями вроде:
Пусть за все ваш хваленый Владимир платит, не обедняет!
Теперь молодые уныло чего-то грызли в дальнем углу.
— Ну что, — сказал я, — сейчас их позовем, а дальше уж излавчивайся, как можешь.
— Попытка — не пытка, — дерзко отозвалась Пелагея.
Я подошел к молодым, поклонился и начал хитрые речи.
— Моя вина, мне и ответ держать.
Отходчивый Ваня тут же бросился коварного меня обнимать.
— Что ты, мастер, не бери в голову! Сколько верст у нас за плечами, сколько всего повидали, вместе бились, еле живы остались! А ты из-за пустякового дела сам извиняться подошел, гордость свою боярскую в дугу согнул. Ты ж мой лучший друг и наставник, я с тебя в любом деле пример беру и уважаю безмерно.
Тут и я растрогался, и тоже прижал к себе Ванюшку. Наина не выдержала, стала прыгать возле нас и кричать:
— Ваня! Это я, я твой лучший друг! Меня, только меня обнимать нужно!
— С тобой мы наобниматься всегда успеем, — резонно ответил Иван, — ты моя жена, и этого вполне достаточно. А Владимир мой друг и учитель, и я всегда буду подле него, не предам из-за мелочной обиды, и не продам.
— Так пройдемте за мой столик, — я провел в воздухе рукой, указывая нужное направление, — вон тот, где Таня одиноко сидит, тоскует.
Споров не было, мы прошли и присели, и скрасили Танино одиночество. Правда, под маской Татьяны скрывалась Старшая ведьма Киева, но кому какое дело до этих пустяковых нюансов — Таня и Таня, чего тут в нее вглядываться!
— Может выпьете чего, ребята? — радушно предложил я.
Подошедший Хрисанф зыркнул бешеным взором, раздраженно брякнул сковородку с яичницей прямо на скатерть, прорычал:
— Столик больше не обслуживается! — повернулся и унесся.
Да, жизнь ничему не научила нашего обидчивого кулинара. Даже константинопольский урок не пошел ему впрок. Только сервитум, он же половой, он же подавальщик, сможет исправить ситуацию. А повар с тяжелым характером должен сидеть возле плиты и к посетителям не соваться!
— И что же делать, мастер? — растерянно спросил Ваня, — он и за тем столиком нам костей каких-то дал, да еще и буркнул:
Ничего больше нету.
— Ты только что видел, как я это делаю. Неправ? Обидел хорошего человека по собственной глупости? Извинись — и все дела.
Наина фыркнула.
— Вот еще! — и отвернулась.
Иван посидел, подумал, пожал мне руку, и ушел на кухню.
— Скоро мы во Францию с Богуславом морем отправимся, — начал излагать я средиземноморский туристический буклет — обязательно Ивана с собой возьму!
— Давно мечтала в чужеземных королевствах побывать, — томно заметила предсказательница, грациозно потянувшись всем телом — уж очень там, бают, духи хороши!
— А какие там наряды! — поддержала ее Пелагея, — муслин, бархат, шелк, кисея — бери — не хочу! Один раз это увидишь, всю жизнь помнить
А какие во Франции фасоны платьев! Умопомрачительные! Эти выкройки до Киева только лет через двадцать дойдут. Немолода, конечно уж будешь, хотя, впрочем, какая тебе разница — ты теперь замужем, пора уж на печи лежать — детей, а потом и внуков нянчить.
Наина аж поперхнулась.
— Я тоже поеду во Францию! Не хочу двадцать лет ждать!
— А какая будет удивительная дорога! — продолжил я, — розовые рассветы станут цвести над голубыми лагунами Греции, Крита, Лесбоса, Кипра, Корсики, Италии. Громадные мраморные скалы цвета — какого же они там цвета? Я их и не видал сроду! А наплевать, слушатель благодарный, вон как у девахи глазенки блестят! — мраморного цвета, будут приветствовать нас на берегах, где целыми рощами произрастают оливковые деревья, второй раз цветут финики и смоковницы, перелесками стоят апельсины, лимоны, мандарины. Там манят к себе удивительные мушмулы и опунции.
Там, сквозь неимоверно прозрачную воду, на очень большой глубине видно чистейшее песчаное дно, радуют глаз красивые морские звезды и кораллы, неторопливо стайками проплывают разноцветные рыбки.
Только тебя я с нами нипочем не возьму!
— Как это? — опешила Наина. — Ваня же едет!
— Ваня он боец, в одиночку Невзора положил, а от тебя никакого проку нету. Против черного волхва ты ничего не сумела, с дельфинами явно не столкуешься, да и характерец у тебя гадкий.
Не желаю больше на твое содержание деньги тратить, бесполезный ты человек. А под Ваньку, чтоб не тосковал, какую-нибудь смазливенькую француженку задвинем — там бабцы безотказные!
Как забесилась Наина! Как зарычала! Женская злоба и дикая ревность захлестнули ее целиком! Вскочила, стала кричать:
— Я за свой счет поплыву! Мне на ваши деньги наплевать!
— Конечно плыви, но на другом судне, нам не мешайся. Я капитану побольше денег дам, только бы он тебя ни под каким видом на свой корабль не брал.
Наина осеклась, упала обратно на стул.
— А что же делать, — прошептала она, — мне обязательно нужно при моем Ванечке быть…
— Тебе бы еще одной, полезной ипостасью разжиться, тогда бы точно взял, да еще и приодел бы в дороге.
— Где же их берут? — опять воспылала предсказательница.
— Да кто где. Я с мертвого Невзора снять изловчился и уже при помощи этого чужого естества с дельфинами столковался, Таня у подруги взаймы взяла, и в бою ведьму Василису пришибла. А у тебя, как видишь, ничего нету.
— Дайте, дайте мне!
— Своего отдать не могу, у меня Боба не отнять, это чисто мужской вариант, а вот у Танюши Пелагея съемная, и перекинуть ее минутное дело.
— А что это вы их по именам зовете? — с подозрением спросила Ная, — они что, живые люди?