Неожиданный поворот
Шрифт:
Первым ее побуждением было сказать, что да, возражала бы.Ибо не может иметь связь ни с кем, кроме Эйдена. Но, прежде чем она успела облечь ответ в мягкую дипломатическую форму, он, не дожидаясь его, продолжал наступление.
— Мы так хорошо ладим, Джилл. — Он наклонился к ней, лицо его загорелось. — У нас столько общего — дети, увлечения, представления о семейной жизни. Ты и как женщина очень меня привлекаешь. Уж это-то, полагаю, тебе известно.
Джилл, словно лишившись дара речи, лишь удивленно смотрела на него, поражаясь своей непростительной слепоте. Оказывается, Эйден прозорливее. Где же были ее собственные глаза?
— Я хочу быть с тобой все время рядом. — Он положил руки ей на плечи. — Вывозить тебя в рестораны, на танцы. Испробовать все удовольствия, доступные нам. — Он подчеркнул слово все,чем окончательно смутил Джилл.
Ее охватила дрожь, которую, казалось, должен был ощутить Эрик. Его руки все еще лежали на ее плечах. Вместо того чтобы убрать их, он принялся ласково гладить Джилл, чем вызвал у нее невольную неприязнь.
— Теперь тебе ясно, почему я не могу сказать Эйдену, что между нами ничего нет. Я и пальцем не шевельну, чтобы уладить ваши отношения. Он тебя недостоин, и чем быстрее уйдет из твоей жизни, тем лучше.
Какая гадость! Эрик, видно, собирается ее поцеловать! Во всяком случае, склонил голову набок. Скулы ее сжались, и она с негодованием отвернулась.
К несчастью, именно в этот миг — нет чтобы на секунду позднее! — входная дверь распахнулась и на пороге выросла фигура Эйдена, который не мог не заметить рук Эрика, еще остававшихся на плечах Джилл.
Она с силой сбросила их с себя, опасаясь, как бы сердце не выскочило у нее из груди, и вскрикнула:
— Эйден!
Он остановился в дверях, попеременно глядя на нее и на Эрика. Затем издал звук, который напоминал бы смешок, улыбайся он хотя бы краешком рта, повесил на место пальто и понес портфель в гостевую.
— Тебе, Эрик, лучше уйти, — сказала Джилл.
— Я останусь, чтобы у тебя не было с ним неприятностей.
— Твое присутствие только все ухудшит. Пожалуйста, уходи. Ты и так достаточно натворил.
Уловив гнев в ее голосе, Эрик спросил:
— Ты не сердишься на меня?
— Честно говоря, сержусь.
Эрик вздохнул, почесал в затылке, но спорить не стал.
— Пошли, Брэди. Надевай куртку. Нам пора домой.
Джилл в полной растерянности опустилась на ступеньку, где только что сидел Эрик. Руки ее дрожали от волнения. Эйден пересек холл, не бросив в ее сторону даже мимолетного взгляда, и направился в гостиную, где Мэдди продолжала играть с кубиками.
— Одну минутку, Эйден.
Развязывая галстук, он повернулся и смерил ее уничтожающим взглядом.
— То, что ты видел… Я и Эрик… Это совсем не то, что ты предполагаешь.
— О, разумеется! — с убийственной иронией произнес он. — Если не то, так что же?
— Я попросила Эрика поговорить с тобой. Объяснить, что между нами ничего нет. Я думала, что уж ему-то ты поверишь.
— О да! И он, я вижу, с большим энтузиазмом взялся выполнять твою просьбу.
— Вот это-то я и хочу объяснить. — Она так волновалась, что с трудом выговаривала слова. — Я должна перед тобой извиниться, Эйден.
В ответ он лишь с усмешкой посмотрел на нее. Нет, он не собирается облегчать ей задачу!
— Я была уверена, что нас с Эриком связывает одна только дружба — и ничего больше. Но он, оказывается, смотрит на вещи иначе. Ты, по-видимому, был прав.
— Какая неожиданность! — сыронизировал Эйден.
— Попробуй войти в мое положение. Хоть на одну минуту. Я вся трясусь. Понять не могу, как это случилось и почему я ничего не замечала раньше.
— Честно говоря, я тоже не понимаю.
В холл вбежала Мэдди. Эйден подхватил ее на руки и уселся на стоявший у противоположной стены стул.
— О чем ты думала? — Он посмотрел на Джилл. — Ты — женщина, Эрик — мужчина. Насколько мне известно, вы проводили вместе очень много времени. Как же не понять, к чему это неизбежно должно привести!
Джилл опустила голову и уставилась на кончики своих туфель. Эйден прав. Так почему она это допустила?
А что, если интуитивно она сознавала, к чему приводят столь близкие отношения, и даже стремилась к подобному развитию событий? Не отдавая себе отчета, разумеется, на уровне подсознания?!
Джилл немедленно отвергла эту мысль. Нет, она не желала романтических отношений с Эриком, даже подсознательно. Она не сумела распознать истинный характер их отношений, но иного греха за ней нет.
И тут на нее снизошло озарение.
— Я чувствовала себя одинокой, Эйден. Мы с Эриком познакомились сразу же после рождения Мэдди. В самое тяжелое для меня время. Ты даже не представляешь себе, каково мне тогда было.
— Почему же ты не обратилась ко мне?
— Тебя почти никогда не было дома, а если ты и бывал, то старался избегать Мэдди, а следовательно, и меня.
— Опять двадцать пять.
— Да, от правды не уйдешь. — И она замолчала. Снова он не желает верить, что не хотел ребенка, снова подозревает ее во лжи. Она лжет, якобы чтобы выгородить себя. — Скорее всего, я, сама того не сознавая, искала кого-нибудь, кто бы в некоторых отношениях заменил мне тебя. Не в постели, разумеется, а в остальном. Кто бы стал вместе со мной радоваться Мэдди. Любоваться ею.
Эйден не спускал глаз с Мэдди. Малютка развлекалась его галстуком, стараясь обвязать его концы вокруг своей шейки. Но Джилл заметила, как сжались его руки.
— Между нами, уверяю тебя, ничего неподобающего не было. Мы, правда, дружили, но и этому я решительно положу конец.
Глазами она умоляла Эйдена понять и простить. Но муж продолжал сидеть с холодным, непроницаемым видом.
— Пусть будет так, — вымолвил он наконец.
— Это все, что ты можешь сказать? — с оттенком возмущения произнесла Джилл, убедившись, что он не намерен продолжать.
— Что еще я могу сказать?
Ты можешь сказать очень и очень много! Беда в том, что ты не желаешь, подумала Джилл.