Непобедимый. Право на семью
Шрифт:
И я снова оказываюсь неготовым. Мало того, что не знаю, как реагировать. Так еще внутри что-то такое разворачивается, что тело сокрушает. Сметает контроль. И туманит мозг.
— Отлично, — выдыхаю и, подминая Полину, вдавливаю ее в матрас.
— Миша-Миша…
— Если будет больно, скажи, — предупреждаю, прежде чем окончательно отключить голову.
— Ладно…
После этого никаких остановок больше не делаю. Полина не просит, а я руководствуюсь голыми инстинктами.
17
Непобедимый
Утром,
— А зачем тебе папа? Что-то важное?
У Полинки настроение хорошее. Всю дорогу мне улыбалась.
«Пусть так и будет», — загадываю я и улыбаюсь в ответ.
Хочу ее обнять, но она как-то быстрее соображает и прижимается сама.
— Миша! Ты не ответил!
— Ничего важного.
Естественно, принцессу посвящать в условия договора я не собираюсь. Сами разберемся.
— Тебе пора? — догадывается, когда на часы смотрю.
— Да. Отец уже ждет в зале.
— Ну, езжай, — вздыхает Полина. — Я позавтракаю. Переоденусь. И тоже появлюсь… Наверное.
— Так появишься, или наверное?
— Будешь скучать? — улыбается так, что слепит.
Яркая. Горячая. Красивая.
— Хотел бы увидеть, — прямо отвечаю я.
— Я приду, — шепчет с придыханием.
И вроде ничего особенного. Женщинам свойственно что-то подобное. Но только из-за принцессы Аравиной у меня разбегаются мурашки.
Красок прощанию тоже она добавляет. Обволакивает своим теплом, целует и разжигает в груди какое-то нетерпение. Уходить не хочу. Думаю о том, как скоро увижу.
Только в зале получается собраться. Отключается вся эта чувствительная хрень. В работу вступает многолетняя выправка. Все действия ей подчиняются.
Пока не появляется Егор Саныч. Первым делом сбиваются мысли. За ними — дыхание и концентрация.
— Миша! Куда ты валишь? — окликает отец, когда слетаю с ритма и развиваю неоправданную для спарринга скорость. — Стоп! Перерыв, — приказывает мне вернуться в свой угол. Иду только потому, что привык прислушиваться к его словам. — Попей и приведи в порядок дыхание.
Сам знаю все алгоритмы. Но сегодня они не срабатывают. Еще и давление подтягивается. Чувствую, как кровь закипает. Бросает в жар.
Сделав несколько глотков воды, стягиваю футболку и промокаю ею лицо. Аравин вовсю атакует грушу. Ему больше не приходится разучивать какие-то связки и прорабатывать новые техники. Вот, кто приходит в зал и просто кайфует.
В очередной раз оглядываюсь в поисках Полины. Умом понимаю, что если бы пришла, поздоровалась бы, но все равно ищу.
— Успокоился? — вопрос скорее риторический, потому как
Я отбрасываю футболку и поднимаюсь. Гоню мысли, то и дело кружащиеся вокруг уговора, который нарушил. Потом. Концентрируюсь на противнике и на том, что должен делать. Однако едва оказываюсь в центре ринга, все вокруг стихает.
— Твою мать… — распиливает пространство жесткий выдох Аравина.
Когда понимаю, что привлекло внимание всех без исключения, с трудом давлю в себе желание загнуть что-нибудь покрепче.
— Уф, — басит один из стоящих внизу парней. — Это кто ж тебя так подрал, Непобедимый?
Спина, плечи — везде Полина метки оставила. Появление Егора Саныча настолько выбило из равновесия, забыл, что не собирался снимать футболку.
— Ну, блядь… Твою мать… — продолжает тот сыпать ругательствами.
Зрительный контакт при этом сохраняем исключительно между собой. Да все понятно, конечно. Не только ему, но на остальных-то плевать. Я не стремился скрывать. Но, черт возьми, если сообщать, то не так же!
Мне, мать вашу, тридцать лет. Я не привык, чтобы меня отчитывали, как пацана. Да даже смотрели с упреком и красноречивой выволочкой, как сейчас это делает Егор Саныч.
— На выход, ребята, — командует отец.
Отлично, блядь. Парни, конечно, уходят, но смешками и какими-то пошлыми шутками не гнушаются. Права бабуля, когда говорит: «Сколько бы мужику ни было лет, если дело касается секса, он способен вести себя, как озабоченный школьник».
Вот только Егор Саныч готов меня убить. Понимаю это и все равно схожу с ринга.
— Это то, что я думаю? — спрашивает до того, как я останавливаюсь перед ним. — Это… Полина? — передергивает его на имени дочери.
Как будто лучше было бы, если бы это была не она!
Киваю и без каких-либо эмоций выдаю:
— Я нарушил данное вам слово. Не сдержался.
— Твою ж мать… Я тебе доверял!
— Мне жаль. Правда.
— Когда?
Догадаться не трудно, но вдаваться в такие подробности я все равно не собираюсь.
— Это все равно в скором времени случилось бы.
— Ты мне обещал не портить ее до свадьбы! Дать ей еще немного времени юности и беззаботности. Это ведь никогда больше не повторится! — высекает он жестко, тряся перед моим лицом пальцем. — Разве так тяжело было?
— Честно признаться, оказалось, что да.
Больше Егор Саныч ничего не говорит. Бессильно сотрясает воздух руками. Пронизывает меня злым, презрительным взглядом и уходит.
Стаскиваю перчатки и, не озадачиваясь снятием шнуровки, прохожусь ладонями по голове. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Следовало бы продолжить тренировку. Но, мать вашу, чувствую, что адекватно работать не в состоянии. Поэтому, когда отец и парни возвращаются, ухожу я.