Непобежденные
Шрифт:
Дом Василисы Федоровны стоял в дебрях лесных. А лес и с лесником бывает суров. Дважды пришлось вдове схватываться со стаями волков. Один раз спасла от гибели кормилицу корову. Ружье с собой было. Пробилась к дому. Другой раз на дереве всю ночь куковала.
И еще был случай, ужаснувший совсем еще маленьких дочерей. Рой диких пчел сел на их маму. Девчонки, тоже искусанные, бегали на колодец, ведрами воды освободили Василису Федоровну из пчелиного плена, водой же студили укусы. Выжила.
А с немцами Василиса Федоровна до войны дружбу водила. Искала для корабелов Германии
Лютая война брынских чащоб не обошла.
В доме Василисы Федоровны жил партизанский командир Медведев, потом Золотухин присмотрел лесниковские хоромы для госпиталя.
На руках Василисы Федоровны умирали мальчишки и отцы семейств. Ее сердцем были выхожены безнадежные.
И – вот она, доля матери. Партизан, сыновей своих, выпроводила, раненых укрыла в потаенных землянках. А сама не ушла, с ангелом осталась своим. Мила и Тоня – тоже при матери. Много ли угрозы от пожилой женщины с тремя дочерьми для рейха, собравшегося жить тысячу лет? Но у немецкого командира – приказ: обезлюдеть территорию. Да ведь и вера у него – фашистская. Будущий мир – достояние полноценных людей.
На глазах матери и сестер немцы расстреляли ангела. Женщин погнали в Жиздру. Молодые сильные девки – годны для отправки в Германию, пожилая – тоже работница.
Ночевать пришлось в лесу. Уже за полночь Василиса Федоровна разбудила дочерей:
– Часовые обходом прошли… Придут минут через пятнадцать. Скорее! От дерева к дереву, без шума. Ночью искать побоятся. Сестру похороните и ступайте в отряд.
– Мама!
– Я свое пожила. С Богом!
Лесных жителей по деревушкам, по кордонам немцы набрали два десятка человек. Кто сбежал – ладно. Привели в Мосеевку. А по дороге в Петровский поселок Василисе Федоровне посчастливилось затеряться в зарослях малинника и крапивы. Дня через три партизанская мама была уже в отряде с дочерьми. И сразу к раненым, к детям своим.
Другая большая беда стряслась в Войлове. Староста выдал немцам Василия Петровича Колесникова, знаменитого председателя колхоза.
Жители Войлова ни в 41-м году, ни в 42-м голода не знали. Изумивший крестьян урожай осени 41-го года Колесников с женщинами и стариками собрал без потерь. Весь хлеб, все овощи и картофель мудрый хозяин отдал колхозникам. Особенно позаботился о многодетных семействах.
И скот у него не пропал. Перегнал овец, коров, лошадей подальше от фронта, сдал государству, сам вернулся домой. Идти пришлось по земле, занятой немцами. С партизанами встретился, был у Золотухина. Дал согласие помогать лесному воинству.
Коммунист, председатель богатейшего колхоза, Василий Петрович вынужден был вести ночную жизнь. Подкармливал отряд Ящерицына, собирал военные сведения. Пронюхал староста: Колесников, оказывается, дома живет. А тут для прочесывания местности прибыл из Бытоши отряд полицаев с их новым начальником Василием Стуловым.
Стулов перед немцами выслуживался как мог. Жестокостью похвалялся.
Не добившись признаний, Стулов выколол глаза Василию Петровичу. Изуродованного, избитого человека провели по Войлову, пугнули людей.
На очередном допросе
Брошенное на поругание тело исчезло в первую же ночь. А еще через день полицаи узнали: председатель колхоза Колесников Василий Петрович похоронен партизанами у речки Птиченки с воинскими почестями.
Самолет со звездами
Лиза Зайцева смотрела, как в небе купаются ласточки. Война, но ласточки прилетели, не побоялись. Вдруг Лиза пожалела, что она человек. Были бы с мамой, с папой ласточками, по такому теплу летали бы нынче над родным Думловом.
Когда спасали ее, дочку партизана, было страшно, а все-таки хорошо. За нее, как за родную, многие жизнями рисковали.
Теперь она жила у незнакомых людей, в Черном Потоке. От леса далеко. Деревья тут – рощицами.
В семье, которая приняла ее, совсем чужую, Лизе – четырнадцать, но ее сажали обедать с детьми, и она знала почему. Детям давали больше еды. Лизу совесть замучила! От нее новой семье никакой помощи. С девочками – с Надей, Наташей – они ходили искать щавель и нашли. Ходили за крапивой молодой. Нарвали целую сумку. Крапивные щи вкусные, сметаной закрашивали, а к щавелевому супу полагалось по половинке яйца. Но что еще может она дать семье и сколько придется здесь жить? Войны не убывает.
И вот она, радость! Хозяйки дома – бабушка Ксюша, тетя Александра, мать Нади и Наташи, маленьких мальчиков Гены, Миши, Васеньки, – решили огород под картошку вспахать.
Земля сверху просохла – самая пора. Соха в доме была, а лошадь взять негде.
– Я сильная! – обрадовалась Лиза. – Я потяну!
– Втроем, пожалуй, справитесь, – согласилась тетя Александра. – Бабушка за пахаря, Надя с Наташей пойдут с тобой соху тянуть, а мальчики будут сажать.
Радуясь погожему дню, многие женщины Черного Потока вышли сажать картошку.
Лиза впряглась в соху весело, а налегла на постромки – ужас! – будто саму землю подцепили.
Работали с отдыхом. Большие картофелины резали надвое.
– Все равно вырастут! – сказала тетя Александра. – Можно было очистки с глазками сажать. Рисковать, однако, страшно.
Гена, старший, ему семь годиков, костерок развел, испечь картошки. На дрова пошли сухие ветки яблонь, вишен. Дым был вкусный.
– Ладно! – сказала тетя Александра. – Солнышко высоко уже стоит. Давайте наляжем, еще семь-восемь борозд – и делу конец. Спасибо тебе, Лизонька.
– Но, лошадки! Но! – закричал Васенька. Ему три годика всего. Размахивая прутиком, подгонял лошадок, бабушке Ксюше помогал.
Вдруг загудело в небе. Женщины, сажавшие огороды, оставили на минутку дела, смотрели на самолет:
– Бабы, со звездами! Наш!
Такая радость…
– Полетел фрицев долбать! – сказал Гена.
Лиза снова налегла на постромки, пошло вроде полегче. Переглянулась с тетей Александрой, тоже улыбается. Ей тоже полегчало. Самолет вдруг развернулся, пошел на снижение. Застрочил пулемет.