Непобежденные
Шрифт:
— По обстановке вводите в бой ударные группы преследования, — передавал командарм командирам соединений и частей.
— Как? Повторите! — переспрашивали некоторые. Слово «преследование» звучало еще слишком непривычно.
Штабные машинистки отстукали очередной приказ штарма: «Не допустить дальнейшего продвижения противника. Частыми контратаками, уничтожая вклинившиеся в боевые порядки части противника, восстановить оставленные позиции путем последовательного захвата отдельных высот и рубежей…» Командарм подписал этот приказ и помчался на север, туда, где в эти часы крики «Ура!» контратакующих красноармейцев и краснофлотцев перекрывались триумфальными
Шел последний час 1941 года. Возле домика Потапова теперь не свистели пули автоматчиков, не рвались мины, и командиры и военкомы соединений и частей, вызванные на заседание Военного совета армии, безбоязненно ходили по затихшим тропам, даже курили, не прикрывая руками огоньки папирос и цигарок. Все были радостно возбуждены. Через несколько минут они с особой торжественностью слушали командарма, говорившего уже не об удержании Севастополя, а о развитии первых успехов контратаки, о том, что задачи, поставленные войскам на завтрашний день о восстановлении оставленных позиций, в значительной мере могут быть выполнены еще в течение ночи.
Затем командарм достал сложенный вчетверо небольшой листок газеты «Красный Черноморец» и не отказал себе в удовольствии прочитать выдержку из принятой по радио предновогодней передовой «Правды»: «Несокрушимой стеной стоит Севастополь, этот страж Советской Родины на Черном море… Беззаветная отвага его защитников, их железная решимость и стойкость явились той несокрушимой стеной, о которую разбились бесчисленные яростные вражеские атаки. Привет славным защитникам Севастополя! Родина знает ваши подвиги, Родина ценит их, Родина никогда их не забудет!»
— Родина знает ваши подвиги! — повторил он, оглядывая еле видные в тусклом свете лампы лица командиров и военкомов, стоявших вдоль стен, — лавок у стола для всех не хватало. — Герои дня сегодня артиллеристы. И бойцы стрелковых подразделений тоже. И конечно наши славные связисты.
Его взгляд остановился на богатырской фигуре командира полка связи подполковника Мокровицкого. Вспомнил, как в начале ноября отчитывал его за плохую связь с отходящими к Севастополю частями, по существу, обидел незаслуженно, подвинул к себе блокнот, быстро написал: «Тов. подполковник! Вы настоящий русский солдат, умело командуете полком в наш сложный и ответственный период обороны Севастополя. Поздравляю Вас с наступающим новым годом!» Встал, подошел к Мокровицкому, подал ему записку и пожал руку.
— Поздравляю вас с новым годом!
Всех обошел, всем пожал руки. Заглядывая людям в глаза, вдруг вспомнил слова контрадмирала Истомина о героях той обороны: «Не могу надивиться на наших матросов, солдат, а также офицеров, такого самоотвержения, такой героической стойкости пусть ищут в других нациях со свечкой!…» Когда это было написано! А будто теперь. Сколько раз Петров готов был расцеловать каждого защитника Севастополя, снять перед ними шапку или сделать что-либо подобное, и не знал,
— Спасибо, дорогие товарищи!…
Он остановился возле командира 265-го артиллерийского полка полковника Богданова.
— Спасибо, Николай Васильевич! Артиллерия сыграла решающую роль в отражении вражеского штурма. — Улыбнулся, взволнованно дернул головой. — Новый год я хочу встретить у вас…
Ровно в 24.00 по всем артполкам, артдивизионам, батареям прокатилась команда: «За слезы наших жен, детей, матерей! За светлую память о погибших героях! По указанным ранее целям! Артиллерия — огонь!»
Вздрогнула земля. Начинался новый 1942 год…
Часть четвертая.
ГРОЗОВОЕ ЗАТИШЬЕ
I
В новогоднюю ночь в Севастополь прибыла большая группа военных инженеров и привезла с собой 200 тонн взрывчатки, 500 пакетов малозаметных препятствий, 45 тысяч противотанковых и противопехотных мин. Подарок, какого никто не ждал. Столько мин было выставлено на севастопольских рубежах за все время обороны.
Пораньше бы эти мины, — сказал кто-то в штабе. — А то мы уж наступать собрались.
Командарм сразу же поручил инженерам, своим и приезжим, разработать план первоочередных работ по укреплению позиций армии взрывными заграждениями, и уже вечером Военный совет рассмотрел этот план. Слегка поспорили только о том, минировать ли участки, где предполагали наступать. Все верили, что после столь удачного захвата Керченского полуострова, десантированные армии начнут пробиваться внутрь Крыма, немцы ослабят блокаду Севастополя и тогда… даешь Бахчисарай! Однако решили все же минировать. Наступление наступлением, а крепкая оборона не помешает.
В первый день нового года — новый подарок: пограничный полк майора Рубцова отчаянным натиском выбил-таки врага из Генуэзской крепости, обеспечив себе и всему СОРу надежный правый фланг. Захватить, как рассчитывали, высоты, господствующие над Балаклавой, не удалось, но и за крепость спасибо: от нее по-над берегом шли самые надежные тропы к партизанам, действующим в горах.
И второго, и третьего января никого не оставляла наступательная эйфория. Измаявшиеся в глухой обороне люди рвались вперед, с неожиданной самоуверенностью взводами атаковали позиции рот, даже батальонов и нередко выбивали врага, цеплявшегося за каждый окоп. Линия фронта, опасно изогнувшаяся на штабных картах в сторону Северной бухты, как напряженная дуга, все более выпрямлялась, кое-где даже прогибалась в сторону противника.
Но это был еще не тот успех, какого все ждали. Настоящее наступление, перерастающее в преследование врага, должно было начаться после того, как войска с Керченского полуострова вырвутся на просторы Крыма и Манштейн вынужден будет отводить дивизии от Севастополя. День этот должен был вот-вот наступить, об этом напоминала и директива командующего Кавказским фронтом, требующая уже 4 января войскам СОРа перейти в решительное наступление и одновременно высадить десанты в Евпатории, Судаке, Алуште.