Непобежденные
Шрифт:
— Только что приходил Потапов, — с порога сказал он. — Взят «язык». Подтверждает, что штурм завтра утром. Подробности будут через несколько минут.
Все эти пять суток штарм был озабочен одним — как бы не прозевать начало вражеского наступления. Ждали со дня на день. Но лишь вчера появились явные признаки того, что наступление может начаться сегодня утром. Этой ночью поступили сведения, что пехота и танки противника выдвигаются к передовому рубежу. Как было соблазнительно накрыть их, изготовившихся к атаке, артиллерийским огнем! Решение об этом артналете было принято еще накануне и разосланы необходимые указания в артиллерийские части, на батареи береговой обороны. Направление главного удара противника не оставляло
— Что «язык»? — насторожился Петров. — Опровергает наши расчеты?
— Нет, не опровергает. Контрподготовку надо начинать, как и предполагали, в два часа пятьдесят пять минут…
Ночью по изготовившейся к атаке пехоте противника ударила артиллерия СОРа. Стреляли всего двадцать минут, — на большее не хватало снарядов, — но заполошный, разрозненный ответный огонь говорил: попали в точку. Вскоре подтвердилось: начало немецкого наступления было назначено на три часа. Порадоваться бы такой расчетливости штарма, да не пришлось. С рассветом навалились самолеты, и было их уже не десятки — сотни. И артиллерия противника, опомнившись от дерзкого ночного артналета, открыла ураганный огонь. Черный дым затянул небо над передним краем, даже на миг не дал проглянуть взошедшему солнцу. Вся система связи сразу же была нарушена, и восстановить ее не удавалось. Не выручали даже провода, проложенные по дну траншей. Если кому-либо из связистов удавалось отыскать обрыв провода, то он все равно не мог прозвонить его, потому что в это же самое время провод перебивался в другом месте. Единственно, чем еще можно было поддерживать связь, это посыльными. Но смертоносный дождь осколков, перепахивая каждый метр, находил их в воронках, в траншеях, в ходах сообщения.
Минные поля, за которыми так надеялись отсидеться первое время, перестали существовать еще в предыдущую огненную пятидневку, многие окопы с их продуманными секторами обстрела были засыпаны, сравнены с землей. Системы укреплений, стоившей огромного труда и казавшейся столь надежной, по существу уже не было. Но были люди. Оглохшие от грохота бомб, задыхающиеся от горчичной вони взрывчатки, они отсиживались в прочных блиндажах, в глубоких подбрустверных нишах. Так измучивший их севастопольский скальный грунт теперь спасал. И как только затихла канонада, они поднялись будто из-под земли, вытащили из-под себя винтовки, пулеметы, длинные оглоблины противотанковых ружей.
Немцы шли в рост и без танков, уверенные, что после таких бомбежек и обстрелов серьезного сопротивления не будет. Их встретил дружный плотный огонь из всех видов оружия.
Снова над передним краем повисла туча самолетов, снова посыпались снаряды. Сбитые огнем зенитных орудий и пулеметов «юнкерсы» падали в эту вздыбившуюся хмарь, некоторые немецкие батареи умолкали, накрытые точным огнем наших батарей. Но не было у нас ни того количества батарей, ни тех запасов снарядов, чтобы подавить огонь, помешать немецким летчикам своевольничать в небе.
И опять пехота замельтешила на черных, без травинки, перерытых взрывами склонах высот. Теперь она пряталась за танки. Их было много — десятки на каждый обороняющийся батальон. Но никто не попятился. Рота боевого охранения 172-й дивизии, расстреляв боеприпасы, полегла вся целиком в кровавых рукопашных. Вся целиком, до последнего бойца, полегла вторая рота батальона лейтенанта Доценко. Враг врывался в первые траншеи полков.
В полдень была получена телеграмма Октябрьского: «Прорвавшегося противника… любой ценой уничтожить. Запрещаю
В эти томительно долгие часы 7 июня очень беспокоило командарма состояние 172-й дивизии, на которую пришелся главный удар. Живая ли она? Сможет ли удержать рубеж? Связаться с Ласкиным удалось всего несколько раз. — Связь с дивизией была только по радио. Рация находилась на КП, а командир дивизии со своим комиссаром Солонцовым все время были в частях.
Днем в штарм пришел Бочаров, принес донесение Солонцова: «Личный состав геройски сражается с врагом… Вся долина Бельбека устлана трупами немецких солдат и офицеров…» Это соответствовало сведениям, полученным ранее. И все же тревожное чувство не покидало командарма.
Вечером он помчался на Северную сторону, вызвал Ласкина в домик Потапова, не перебивая, выслушал краткий доклад, спросил обеспокоено:
— Живы ли полки?
Задал еще несколько столь же лаконичных вопросов и встал, обнял комдива.
— А мы ведь думали, что от вашей дивизии уже никого в живых не осталось под таким огнем…
Контратака, начатая на другое утро, встреченная плотным огнем, сразу же задохнулась. А потом снова — тысячи бомб и снарядов, и атаки, атаки, захлебывающиеся в хаосе бесчисленных воронок и перепаханных взрывами окопов. Снова тысячи бомб и снарядов, и снова атаки. Сколько полегло врагов — не сосчитать. И уже не оставалось сомнений: расчет врага с ходу протаранить фронт срывается.
Днем 8 июня пришла телеграмма от командования Северо-Кавказским фронтом: «Поздравляем первым успехом в отражении штурма».
Успех! Какой ценой он достался! Еще один такой успех и защищать севастопольские рубежи будет некому.
Поздно вечером все в том же домике Потапова командарм передал это поздравление комдиву 172-й Ласкину. Испросил, как сутки назад:
— Дивизия жива?
Ласкин ответил, что жива, но уж не так уверенно, как прошлый раз. По численности в дивизии не оставалось и полка. Командир 747-го подполковник Шашло пал на своем НП, отбиваясь от просочившихся автоматчиков.
Но свою линию обороны на три четверти павшая дивизия все удерживала. Это было непонятно и удивительно. Фронт вдавливался, но прорвать его немцам нигде не удавалось. Потери противника были столь велики, что возникал вопрос: долго ли может он штурмовать с той же настойчивостью?
— На ваше направление выдвинется триста сорок пятая дивизия. До ее подхода вам надо непременно удержать занимаемые позиции…
345-я была единственным и последним резервом армии.
Третье утро вставало безветренное и душное. В воздухе висела не осевшая пыль вчерашних боев, и солнце кровавым глазом пронизывало ее. Высветилась нейтралка, пестрая от множества трупов вражеских солдат, которых не успели убрать за короткую ночь.
И снова ударила вражеская артиллерия, снова сотни самолетов повисли над истончившейся до предела ниточкой обороны. И снова пошли танки. Они скатывались в огромные воронки, выползая из них, вставали на дыбы, подставляя бронебойщикам черную полость «брюха». Большая группа танков вырвалась вперед и вышла на НП 514-го полка. Командир полка Устинов и комиссар Караев, с немногими бывшими при них людьми, встретили танки гранатами. Сколько подбили, некому было посчитать: все, находившиеся на НП, погибли в неравной схватке.