Неподчинение
Шрифт:
И правда, это я в четыре года мог один весь день дома сидеть, потому что маме надо работать, откуда бы этому ребёнку что-то уметь. Отрегулировал воду, застелил постель. Футболка на девочке висела до полу, короткие рукава несуразно широкие.
— Зато чистая, — оптимистично ответил я. — Спи.
А потом стирал её вещи куском клубничного мыла и сам себя ненавидел. Нянька, блядь. Девочка наверное уже спит, на змеевике в ванной колготки, коленки которых так и не отстирались, сарафанчик и крошечные трусы, я курю и блядь думаю, как вообще
К тому моменту как я рухнул в постель уже совсем светло было. Я на ногах уже двое суток, нужно выключиться хоть на пару часов, а потом уже думать, что делать дальше, как из этой ситуации выруливать, как избавиться от маленькой опасной соседки.
— Это неправда, — вдруг раздался тонкий голосок из другой комнаты. — Что вы про маму говорите неправда. Она хорошая. Всё плохие, а мама хорошая.
— Спи давай, — буркнул я и натянул на голову одеяло.
Глава 21. Зай
Берег под ногами зыбок и едва различим, но я упрямо ступаю вперёд.
Взбаломученный моими шагами ил заволакивает воду тёмными клубами, и чем дальше я захожу вглубь, тем темнее становится все вокруг. Подол белого сарафана намок, ткань липнет своей тяжестью к бёдрам, но мне хочется окунуться. Берег здесь пологий и идти так по колено можно долго, почти до самой середины русла. Я оборачиваюсь назад: на заросшем колкой травой песке в футбол играют братья с соседскими мальчишками, Динар среди них. Это последнее лето, когда мы такой большой компанией собираемся здесь, через год Тимуру и Динару в институт, они уже сейчас почти не появляются у эби.
Город отнимает потихоньку близких мне людей.
Я цепляюсь ногой за корягу, спотыкаясь, едва не падая на колени, но все же удерживаю равновесие. На той стороне Волги собираются тучи, душно, как перед грозой, и пока небо окончательно не заволокло серым, я хочу окунуться.
Тихо, только слышны крики мальчишек да всплеск воды от моих шагов: речное полотно стоит без движения, даже волн нет.
— Зай, давай на берег, — кричит Тимур, сложив руки рупором. Я смотрю на него из-за плеча, отрицательно мотаю головой и делаю шаг. А потом…
Потом подо мной внезапно не оказывается дна.
Я лечу вперёд, раскинув руки в тщетной надежде зацепиться за воздух и проваливаюсь под воду.
Эби рассказывала, что здесь, недалеко от дебаркадера плохое дно, можно с лёгкостью утонуть, и из старой их деревни несколько человек не выплыли, даже папа нашего друга Рамиса, Исмаил. Но сколько раз мы ныряли рыбкой с плавучей пристани, плавали наперегонки, — всегда с нами было все хорошо.
Но не в этот раз.
Я барахтаюсь руками, пытаюсь успокоиться, чтобы определить, где верх, где низ, но страх берет свое. Паника душит, заставляя махать руками все отчаяннее. Воздуха совсем не остаётся, когда кто-то хватает меня за руку и тянет вверх, одним резким, уверенным движением:
— Не
Наверное, Тимур, разволновался: плавает он хуже Динара, и я пытаюсь разглядеть брата, пытаюсь встать на ноги, но дна все ещё нет, а берег… берег остаётся все дальше от нас.
— Динар, мы же не в ту сторону! — я ещё не паникую, нет, только оглядываюсь назад, глядя, как полоска берега становится все уже и дальше.
— Я знаю, — отвечает он. И начинает меня топить.
Проснулась я с ужасом, хватаясь за горло: воздуха не хватало.
Это всего лишь сон. Сон, основанный отчасти на воспоминаниях: я действительно тонула, и Динар за мной приплыл. Спас, вытащил на берег, а потом караулил возле кустов, когда я стягивала мокрый сарафан и надевала его футболку. А после он меня поцеловал в первый раз, поцелуй был лёгкий, невинный, быстрое прикосновение губ к губам.
— Моей будешь, — то ли шепнул, то ли показалось мне тогда. И я действительно стала его, только теперь думаю, лучше бы утопил, как во сне.
В сером свете дождливого дня комната кажется особенно неуютной. Я голову поднять с подушки пытаюсь, а она тяжёлая, чугунная, и мысли в ней вязкие. Мне требуется время, чтобы понять, где я нахожусь, и раньше, чем все становится на свои места, я кричу:
— Ясмин!
Но ответа, естественно, нет. Как она там, моя маленькая, особенная девочка? Это вторая ночь, которую мы проводим порознь, и хоть последние годы рядом с ней всегда была няня, а не я, но мне хотя бы было спокойно от мысли: она тут. Мы могли слышать голоса друг друга, звуки пианино, на котором она так хорошо играет. Мелодия это тоже цифры, говорила Ясмин, нужно всего лишь уметь считать.
Подняться с кровати тяжело, но я это сделала. Села, дожидаясь, пока прекратится головокружение, а потом подошла, пошатываясь, к запертой двери. Стукнула, раз, другой, и забарабанила. Если Динар в доме, он обязательно услышит. И Ясмин — она тоже услышит, если рядом где-то. Пусть знает, что мама пришла за ней.
Но Динар не объявлялся. Я по сторонам огляделась, пыльно везде, из-за забранного решеткой окна открывается вид на запущенный сад. Средней паршивости условия, видимо, туго у Динара со свободными деньгами.
Я прекрасно знала про то, что он хоть и из богатой семьи, но собственных средств у мужа всегда было намного меньше, чем требовало его аппетиты.
Тачки дорогие. Шлюхи. Наркота, алкоголь. Часы брендовые, шмотки — все, чтобы чувствовать себя не татарским мальчиком, сыном мэра, а бомондом столичного уровня.
Только отец ему никогда лишнего не давал, и все те деньги, что шли мужу от Таира, они тоже оседали и на моих счетах. И транжирить просто так на собственное удовольствие Динару не удавалось. А хотелось своих, только чтобы не работать при этом.