Неподчинение
Шрифт:
— Уху варить будем, окуня бери.
Я из ведра вытащил красножабрую рыбину и принялся ее неспешно потрошить, пока мужчина чистил картошку.
К тому моменту, когда Зай появилась на крыльце, мы уже успели накрыть нехитрый стол на улице. Фыркал самовар, ухой пахло на всю округу и жрать так хотелось, что кишки сводило.
— Знакомьтесь, это Зайнаб, это — Алексей Петрович.
Вдаваться в подробности не стал, Петрович о себе рассказывать не любил, а о Зай я и сам не хотел особо распространяться.
Она кивнула, глаза от меня пряча, пошла умываться, а потом к
— Сидите кислые, как лимону сожрали, — заключил он, поднимаясь, — а уха меж тем хороша. Ну что, хозяйка, посуду поможешь убрать?
Зай на него посмотрела так, а я хмыкнул. Мне же принцесса досталась, да ещё и после больницы.
— Сиди, сам управлюсь, — велел ей и начал тарелки собирать. Петрович посмотрел, но промолчал, да и правильно. Не его это дело.
— Я помогу, — вызвалась Зай, на чистом упрямстве выехать решила. Я б проучил, отправив воды из реки набирать, чтобы посуду мыть, но говнистое настроение внутрь затолкал. Чай не баба.
В таз плеснул воды горячей, протянул мыло, мы руками друг другу коснулись и замерли, впервые при свете не избегая взгляда друг друга.
Что с нами будет дальше, когда все это останется в прошлом? Когда будни обрушатся, затянет привычная домашняя обстановка. Вокруг Зай снова соберётся вся ее многочисленная шакировская родня — останется ли мне место рядом, нужен ли буду я?
Я не хотел терять Ясмин. Ни сейчас, никогда. Я только, блядь, отцом стал, дайте мне время на акклиматизацию.
— Петрович, дай мобилу позвонить, — Таиру нужно все же о приезде сообщить. В их городе, где все менты мэром прикормлены, не до выгибонов.
— Ну ты придумал, — хмыкнул он, — тут не ловит в глуши ни черта. Разве что на дерево полезешь.
— И полезу, — так и перло меня сегодня. Петрович из кармана старенький сотовый телефон достал, я на экран с оранжевой подсветкой глянул — и вправду, сеть не видит. Огляделся, — приглянулась берёза, ствол гладкий, ветки крепкие. Обхватил дерево и по ней полез вверх. Вот оно, когда дурь девать некуда, толкает на отчаянные шаги. Взобрался метров на пять, вниз смотрю — Зай стоит, козырьком сложив ладони.
— Кукушка, кукушка, сколько там осталось? — крикнула Зай, а Петрович, штопавший сеть, рассмеялся. Спелись, значит.
— Ку-ку, ёпта, — выругался, поудобнее устраиваясь на ветке. Она подо мной угрожающе хрустнула, до земли здесь лететь прилично.
Я в телефон глянул — одна палочка появилась, лишь бы сеть не пропала. Набрал по памяти номер Таира, тот почти сразу ответил.
— Да!
Голос требовательный и сердитый. Узнал, наверное, что мы в бегах с сестрицей ее.
— Я нашел место клевое, с рыбалки встреть меня как обычно, — произнес, надеясь, что он сообразит.
— Какого че… ладно, встречу.
Я сбросил первый, обрадовавшись, что Шакиров не стал орать дальше. Даже если его слушают, место заранее не найдут, что уже фору даст. Таир должен был помнить, что по дороге в деревню их на трассе кафе есть, "Клевое место", где рыбу могут пожарить прямо при тебе выловленную. А оттуда до их родового имения уже рукой подать.
— Ну все, теперь можно и в путь.
Сборы много времени не заняли, у нас с Зай и вещей толком не было. Петрович неторопливо спрятал снасти, проверил мотор. Мы погрузились в лодку и тронулись. Август, казавшийся бесконечным, уже перевалил за вторую половину, некоторые деревья вдоль берега уже золотились, и когда мы вышли на чистую, нецветущую воду, аж дыхание перехватило. Двигатель шумел, но даже сквозь рев мотора я мог разобрать песню, которую исполнял Петрович:
— Из-за острова на стрежень, — выводит, а у самого косматую бороду ветром треплет, — на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны.
Мы плыли часа два, за это время мимо промчалось несколько катеров, сверкнул золотыми буквами теплоход — двухпалубник. Если бы не ситуация, я б остался с Петровичем ещё на недельку. Такой отпуск мне нравился, это не жопу греть в заморских песках, здесь было хорошо и душевно.
Вскоре мы сбросили скорость, впереди показался небольшой самодельный причал, к которому Петрович и подрулил. Я помог Зай залезть на него, подхватив ее за талию, а потом и сам подтянулся, — вода ушла, лодка не доставала.
— Спасибо, Петрович, — пожал ему руку, в ладони держал несколько купюр. Он их принял, не стал возражать, за что я его и уважал: любая помощь должна быть вознаграждена, и правильно ее принять, значит, тоже уважение проявить.
— Здесь до трассы недалеко, полчаса и выйдете к дороге. А оттуда ты уже знаешь, — проговорил он и махнул рукой напоследок.
Идти нужно было в гору, узкая тропинка вилась вдоль деревьев, было душно, звенели комары. Зай, я видел, дорога давалась с трудом. Я взял ее за ладонь, помогая взбираться, но, в конце концов, и на это у нее сил не осталось. Она после больницы, напомнил я себе, и на руки в очередной раз подхватил, решив, что вот сейчас совсем не время играть в двухметрового обиженку.
— Это уже входит у нас в привычку, — Зай хоть и была лёгкой, точно пушинка, но тащить ее вверх оказалось не так удобно: повсюду деревья, того и гляди зацепиться ногами.
— Мне нравится, — сказала она, зарываясь носом в мою футболку, а я хмыкнул только:
— Ещё бы.
Дорога появилась внезапно, едва мы вышли из леса, оказавшись на ровной местности. Поначалу я посмотрел по сторонам, наблюдая обстановку. Спокойно, вряд ли кто нас с этой стороны ожидает, мы хороший крюк сделали, оказавшись за несколько сотен километров от моего родного города.
Попутка, несмотря на мои опасения, попалась нам быстро, и уже через полчаса мы тряслись на заднем сидении видавшего многое "Ларгуса". Зай ко мне голосу прислонила и почти сразу уснула, а я только восхитился ее привычке засыпать, независимо от места и времени. Мне все чаще перепадала бессонница.
Через три часа с водителем, забавным седым мужичком, мы распрощались. Впереди был пост полиции, его решил обойти по дуге, — там как раз выйдем за кафе, понаблюдаем за дорогой.
— Ещё немножко потерпи, а дальше Таир встретит, — подбодрил Зай, она кивнула, думая о своем.