Непокорённый

Скобцов Владимир Леонидович

XI

"Стремимся мы вперёд или назад?"- спросил Евгений как-то у мормона. Тот дал детдомовцу за это макароны. Евгений знал, что в этих случаях хотят. "Ты п*дорас?"- спросил; в ответ: "Мадонна!" И понял тут Евгений, что попал: "Мужик – Мадонна, блин, бисексуал!" И чухнул прочь, забравши макароны. "Айда в Америку, мой дикий русский друг!" "Пошёл ты на!"- подумал зло

Евгений,- "Мне лучше здесь, среди проверенных подруг". Всё относительно, игра воображений И, в том числе, какого пола друг, Зависит целиком от точек зрений.

XII

Зависит целиком от точек зрений, Где расположен центропуп Земли. Глаза заплыли, щёки отекли- До будуна пупом был он, Евгений. Его к работе этой привлекли Любители нетрезвых ощущений, А отвлекли путем теловращений Любимого ОМОНа патрули. Так, находясь за пазухой у Бога, Там где нас нет, рисуем райский сад, Стремяся прочь от отчего порога, И понимаем, лишь взглянув назад, Что не туда нас завела дорога, И стелим светлый путь в кромешный ад.

XIII

И стелим светлый путь в кромешный ад, В потешный рай бросаем битое стекло. Тебя как в детский садик занесло, Зачем качель расшатываешь гад? А может быть, ты всем смертям назло Затеял время повернуть назад? Вздымаешь в небо свой костистый зад, Но крыльев нету – детство унесло. И пробочку пивную не откусим, И не загнём хмельных стихотворений, Зря торопились – старость не пропустим Слезай с качелей, постум мой, Евгений! Помянем детство коньячком души, потом закусим Булыжниками лучших намерений.

XIV

Булыжниками лучших намерений Был потчеван герой наш не напрасно. Залитый водкой, глаз светился красно - На терминатора похожим стал Евгений. Воскликнув:"It is terrible!" (Ужасно!), Он бросил пить в одно из воскресений. Шёл третий час нечеловеческих мучений, Но со стихиею боролся он напрасно: Прорвав плотину, хлынула река, И не сдержала тремора рука, И ноги будто побежали Под свист петард, в трусах и одеяле Опустошил запас ближайшего ларька, На вкус вино распробовав едва ли.

XV

На вкус вино распробовав едва ли, Но поздно - чаша выпита до дна - Уходим

в мир, где царствует луна, Как в гавань, из которой уплывали. Реальность явь – не тень ли ото сна? И жизнь, и смерть – не стороны ль медали? Нет, сколько б мы не толковали- Учений много, истина одна. Считая истиной свой отражённый взгляд, Взяв в абсолют одно из измерений, Стремимся мы вперед или назад Зависит целиком от точек зрений. И стелим светлый путь в кромешный ад Булыжниками лучших намерений.

5. Ироническая проза

Маша и Дубровский

Глава I

«Ничего нет страшнее нового русского,

кровавого и бессмысленного».

Несколько дней тому назад в одной из своих бизнес-усадеб жил новый русский барин Кирила Петрович Троекуров-Самодур. Являясь практически отцом Маши, он выказывал все пороки человека необразованного. Всегдашним его занятием были наезды на ближнего, кои он осуществлял с грацией асфальтоукладочного механизма. Противустоять ему никто не мог, за исключением одного Андрея Гавриловича Дубровского, обладавшего сопутствующим характером. Сей Дубровский по состоянию своему был инженер, однако Троекуров уважал его за темперамент. Они вместе служили в армии и не было во взводе дембелей круче, чем эти двое. Бывало, построят ночью молодых бойцов, грозно так брови нахмурят, и говорит Троекуров:

— Как меня @бали! Вас так уже не @бут!* Слушают бойцы, дыхание затаили: переживают.

— А меня как @бали! — говорит тогда Дубровский. — Даже Троекурова не @бали так же!**

После демобилизации судьба развела их надолго. Троекуров стал служителем Мамоны, Дубровский нигде не служил. Как-то раз на балу они свиделись и обрадовались друг другу. С тех пор они каждый день бывали вместе, и Кирила Петрович, отроду не удостаивавший никого своим посещением, заезжал запросто в однокомнатную квартиру своего старого товарища прямо на «бентли». Личные судьбы их отчасти складывались похоже: оба женились по любви, оба овдовели: жена Дубровского вместо мужа поехала в Чернобыль, жена Троекурова — на стрелку, у обоих осталось по ребенку.

Сын Дубровского, Владимир, воспитывался в школе милиции, дочь Кирилы Петровича, Маша росла на глазах у родителя, потому что отец уже купил ей диплом.

Маша росла не по дням, а по часам, пугая угрожающими своими размерами. Когда на лице у ней появились вторичные половые признаки — прыщи, Кирила Петрович не выдержал.

— Слушай, брат! — сказал он Андрею Гавриловичу, — Коли Володька смогет, отдам за него Машу даром! Андрей Гаврилович покачал головой (она всегда в у него качалась) и ответил:

— Нет, Кирила Петрович, Володька мой и даром такое не смогет!

Все завидовали согласию, царствующему между надменным Троекуровым и скудным товарищем его, но один нечаянный случай все переменил.

Кирила Петрович купил бультерьера. И хотя собака, выросши, опередила своего хозяина умственно и физически, она с удовольствием подчинялась незамысловатым его командам типа «чужой!», «шо он хочет!», «убей его!».

Когда Дубровский, пришед в гости к Троекурову, увидел в каких условиях содержится животное (оно спало в хозяйской постели), то немало удивился и расстроился, ибо считал, что собака должна жить на улицех, и из вредности отметил внешнее сходство оной породы со свиньей. На что Троекуров ответил просто:

— Давно ли сам в зеркало смотрелся?

Собака проснулась и засмеялась. Красный от негодования Дубровский выбежал, не прощаясь.

Троекуров велел псу тотчас его догнать и воротить, но Андрей Гаврилович не послушался, залез на дерево и воротиться не захотел. Вскоре бультерьер от злости заснул. Тогда Дубровский слез на землю и устремился домой. Там он написал Троекурову сообщение следующего содержания:

 — … …. … …

… … … … … … …

… … … … … … …

… ….. … … … . …