Непокорная тигрица
Шрифт:
— Дорога займет не более получаса, — сказал он, устраиваясь рядом с ней.
Анна кивнула и облегченно вздохнула, когда экипаж тронулся с места. Чжи-Ган удивленно посмотрел на нее.
— Тебе никогда не доводилось ездить в закрытом экипаже?
— Всего пару раз. Вместе с Сэмюелем, но это было очень давно, — сказала она. — В миссии были только открытые экипажи.
Чжи-Ган заметил:
— Миссионерам не нужно было перевозить кричащих девушек и мешки с опиумом.
И это правда. Анна снова вздохнула и откинулась на тугие подушки. Но на душе у нее все равно было
Она повернулась к нему и увидела, что он вертит в руках свои ножи, делая привычные движения. Потом он засунул клинки в ножны, но через секунду снова вытащил их. Анна прищурилась. Она поняла, что причиной непонятного беспокойства, которое она испытывала, был именно Чжи-Ган.
— Пытаешься успокоить свои нервы, чтобы потом убить меня? — спросила она, желая просто поддразнить его. Честно говоря, она все еще не была уверена в том, что Чжи-Ган действительно не сделает этого. В конце концов, он ведь императорский палач. Однажды он уже сказал, что убьет ее, как только представится удобный случай.
— Что? — резко спросил он и, слегка подпрыгнув на подушках, засунул клинки в ножны. — Нет! Я думаю о... — Чжи-Ган осекся. Его голос задрожал, и он замолчал. Анна прекрасно понимала, о ком он сейчас думает.
— Ты вспомнил свою сестру?
Он кивнул, нахмурившись.
Выдержав небольшую паузу, Анна все-таки решила заставить его признать горькую правду.
— Ты сейчас думаешь о том, что ее, наверное, уже нет в живых? Это в худшем случае, а в лучшем — что ее след затерялся навсегда. Ведь последняя запись в книге была сделана много лет назад, — сказала она. Это были жестокие слова, но Анна считала, что он должен подготовиться к такому исходу событий. — Нам вообще очень повезло, что мы хоть что-то смогли узнать.
Когда Чжи-Ган вновь кивнул, она поняла, что он знал об этом. Он с самого начала знал об этом, но что-то все-таки заставило его искать сестру. Может, это просто семейный долг — брат обязан найти сестру, — но ей показалось, что за всем этим кроется другое. Что-то личное.
— Ты очень любил ее? Вы были очень близки в то время, когда ее забрали?
Пожав плечами, Чжи-Ган покачал головой.
— Я был на год старше сестры. Она все время раздражала меня. Маленькие девчонки всегда раздражают старших братьев. — Он вздохнул и в очередной раз вытащил из ножен свои ножи. — Она часто плакала, потому что у нее болели ступни. Они были туго перевязаны и все время сильно болели, — сказал он и, подняв голову, уставился в стенку экипажа. — Она очень быстро бегала — даже быстрее меня. По крайней мере, так говорили мои братья. Они говорили, что маленькая Сяо-Мэй бегает быстрее, чем я.
— Но не с перевязанными же ступнями...
Он вздохнул.
— Конечно нет.
— И что случилось потом? — спросила Анна.
Ей хотелось, чтобы он продолжил свой рассказ. Она интуитивно чувствовала, что наступил один из тех редких моментов, когда Чжи-Ган, став совершенно беззащитным,
— Мои родители продали ее. Работорговец пришел к нам в дом поздно ночью. Они с ним долго торговались, а потом продали сестру. За нее заплатили высокую цену, потому что у нее были перевязаны ступни. Клиентам нравятся крошечные ножки, но только аристократы могут позволить себе перевязывать ступни своим дочерям.
— Значит, ты из семьи обедневших аристократов. Вам, наверное, нечего было есть.
— Сестра пряталась под столом. Мои братья спали, но я слышал, как пришел работорговец. Я тихонько вышел из спальни и наблюдал за происходящим из коридора на втором этаже.
— Ты видел, как родители продавали ее? — спросила Анна, содрогнувшись от ужаса.
— Сяо-Мэй так кричала... Она отбивалась руками и ногами, пытаясь убежать. Но она была всего лишь маленькой девочкой с перевязанными ступнями...
Анна вздохнула. Она чувствовала, как темнота, словно змея, пробирается в душу Чжи-Гана, и понимала причину его гнева.
— Ты стал палачом, чтобы остановить все это, чтобы никто больше не мог продавать девушек и опиум. Это прекрасно. Ты, возможно, навсегда потерял свою сестру, но зато благодаря тебе сотни других девушек будут жить долго и счастливо.
Повернувшись к Анне, Чжи-Ган схватил ее за плечи — не больно, но очень сильно.
— Да! — закричал он. — Из-за нее я стал палачом, но ты все неправильно поняла.
— Тогда расскажи мне! — крикнула она ему в ответ. — Расскажи, что заставляет тебя убивать всех, кто торгует опиумом и девушками.
Он резко отпустил ее и отвернулся, а она снова откинулась на подушки.
— Я стал палачом, потому что я умею убивать. Потому что моя первая любовь стала наркоманкой и я убил того, кто снабжал ее опиумом. Моя сестра здесь совершенно ни при чем.
Анна предпочла промолчать, понимая, что он все равно когда-нибудь расскажет ей всю правду. Тогда, когда сочтет нужным. Сейчас же он молчал, и она, наклонившись, погладила его рукой по спине.
— Не думай, что я пытаюсь обвинить тебя в том, что случилось, Чжи-Ган. Что бы там ни было, на моей совести еще более тяжкие грехи. Поверь, я хуже, чем ты.
Он покачал головой.
— У тебя не было выбора. Я не могу обвинять тебя в том, что ты позволила Сэмюелю одурачить и втянуть себя в этот грязный промысел. Если бы ты не стала на него работать, то просто умерла бы с голоду.
Анна вздохнула, ибо знала, что еще не во всем призналась ему. Она не рассказала о том, как Сэмюель заманивал ее, как угрожал ей. Только через несколько лет она поняла, что именно Сэмюель подстроил так, чтобы ее выгнали из миссии. Он сделал все, чтобы она оказалась в полной зависимости от него.
Анна поцеловала сильное, мускулистое плечо Чжи-Гана.
— Значит, ты прощаешь меня? — прошептала она, и ее сердце сжалось от страха. — Что же такого ужасного ты натворил, что до сих пор не можешь простить себя?