Непокорная тигрица
Шрифт:
Но она заметила, что Сэмюель тяжело дышит и двигается как-то медленно и неуверенно.
— Ах ты, шлюха! — заорал он. — Мерзкая шлюха!
Он поднял свой массивный кулак, намереваясь ударить ее. Анна хорошо владела несколькими боевыми приемами, которым, кстати, обучил ее сам Сэмюель. Наклонив голову, она резко ударила его плечом в грудь. Он задохнулся от злости и стал молотить ее кулаками по спине. После первого удара у Анны онемело плечо, а второй удар угодил прямо в поясницу. Анна закричала от боли и упала на колени.
Она с трудом дышала и уже не оказывала никакого сопротивления,
Внезапно обрушившийся на нее град ударов резко прекратился. Краем глаза она заметила, как Чжи-Ган с размаху ударил Сэмюеля кулаком в лицо. В тот же миг ее приемный отец взревел от злости и споткнулся об открытую сумку, которая валялась на полу. Анна подняла голову и ахнула: Чжи-Ган швырнул Сэмюеля на стол, подставив его под ножи, которыми размахивал охранник.
Испустив вздох изумления, охранник пытался сообразить, что ему теперь делать. Сэмюель же протянул руку и хотел схватить Чжи-Гана. Но ему не удалось это сделать. Скользнув по плечу Сэмюеля, нож охранника вонзился ему в шею. Хлынул фонтан крови, и оба — приемный отец Анны и охранник — громко закричали.
Анна выпрямилась. Ей нужно было увидеть то, к чему она так стремилась. Она совершенно не жалела о том, к каким последствиям привели ее действия. Но не успела она подняться на ноги, как к ней подбежал Чжи-Ган и, с силой нажав руками ей на плечи, заставил пригнуться. Через секунду раздался выстрел. Стрелял второй охранник.
Чжи-Ган перескочил через стол и ударил кулаком в лицо перепуганного охранника, который случайно всадил нож в шею Сэмюеля. Анна услышала еще два или три глухих удара — плоть билась о плоть, — а потом раздался громкий стон и какое-то неясное бормотание. Она взмолилась, чтобы это был охранник с ножами, а не Чжи-Ган, который мог получить смертельный удар. Не может же...
Подняв голову, она выглянула из-под стола и, увидев направленное на нее дуло пистолета, громко вскрикнула от ужаса. И тут Чжи-Ган, уже державший в руке свой нож, подскочил к охраннику, целившемуся в нее.
Анна вновь пригнулась и на четвереньках поползла вдоль стола. Она должна помочь ему! Понимая, что именно она заварила всю эту кашу, Анна не могла допустить, чтобы Чжи-Ган сражался в одиночку.
Однако уже было поздно. Когда она подползла к краю стола, то увидела, что Сэмюель и первый охранник были мертвы. А тот охранник, который целился в нее из пистолета, медленно оседал на пол. В его груди торчал нож с рукояткой из оленьего рога.
Она изумленно оглядывалась по сторонам. Вид крови и смерти давно стал для нее привычным зрелищем, но ей понадобилось время, чтобы полностью осознать то, что здесь произошло. И она посмотрела на Чжи-Гана. Он резко повернулся, так что его черная косичка свесилась через плечо, и бросил взгляд на охранника. В его глазах полыхал гнев. Затем он протянул руку и, схватившись за рукоятку, вытащил свой нож из мертвого тела.
— Ты не ранен? — спросила Анна.
— А ты? — Его вопрос прозвучал почти одновременно с ее вопросом.
И оба быстро ответили друг другу:
— Со мной все в порядке. Ни одной царапины.
В
— Все. Теперь я свободна.
— Рано или поздно, но я все равно бы сделал это, — так же тихо произнес Чжи-Ган. — Тебе не нужно...
— Нужно. На твоих плечах и так лежит тяжелая ноша. Этот груз я возьму на себя, — заявила она, поднимаясь на ноги. — Теперь мне уже не нужно никуда бежать.
Он кивнул, глядя на нее своими печальными глазами. Затем, посмотрев на мертвых мужчин, лежавших на полу, Чжи-Ган, словно повинуясь внезапному порыву, подбежал к ней и заключил ее в объятия. Все произошло так быстро, что Анна даже не успела вздохнуть. Она уткнулась лицом ему в грудь и, обхватив руками, со всей силой, на которую только была способна, прижала его к себе.
— У тебя есть записи Сэмюеля, — пробормотала она. — Теперь ты сможешь узнать, откуда еще, кроме Цзянсу, привозили девушек в его бордели. Надеюсь, ты все-таки положишь всему этому конец. Ты...
Чжи-Ган закрыл ей рот поцелуем. Его губы с такой силой прижимались к ее губам, что она почувствовала, как все ее тело задрожало от восторга. Он ласкал ее своим языком так, как будто заявлял о своих правах на нее. Она всецело принадлежала ему, и его язык, проникнув в ее рот, гладил ее зубы и легонько щекотал нёбо. Она полностью открылась для него. Она наполнялась им, как бы позволяя ему выжечь на себе клеймо, означающее, что отныне она является его собственностью.
Она теперь душой и телом принадлежала ему. И когда Чжи-Ган, тяжело дыша, отстранился от нее, она посмотрела в его глаза и поняла, что ей снова придется убежать. На этот раз от себя самой. Она уедет в Англию, но, поскольку жизнь в Китае стала частью ее души, она всегда будет вспоминать о ней с болью в сердце.
Из дневника Анны Марии Томпсон
1 января 1900 г.
Новый год, новый век и новое решение: я уезжаю из Китая. Палач преследует меня повсюду. Я ощущаю на себе его взгляд. Он ищет меня. Это не может быть правдой, ведь он даже не знает о моем существовании. Однако я чувствую его. Я просто больше не могу так жить.
Итак, я уезжаю. Я сяду на корабль и уплыву отсюда. Мне все равно куда. Наверное, в Англию. Может быть, мои дедушка и бабушка, увидев меня, изменят свое решение. Я стану их блудным сыном, вернее, дочерью. Они крепко обнимут меня и устроят в мою честь праздник. Может быть...
Но какое все это имеет значение? Я уезжаю, потому что палач идет по моим пятам. Если он найдет меня, то я уже никогда не смогу уехать...
Я с ужасом думаю о том, какой страшный приговор ожидает Англию на суде Божьем за все то беззаконие, которое наши соотечественники творили в Китае.