Непокорное Эхо
Шрифт:
– Дел много накопилось. Некогда чаи гонять.
– Все дела не переделаешь! – успокаивала ее Громова, а сама уже провела гостю на летнюю веранду, усадила за стол и присела рядом.
Антонина Павловна развернула сверток и стала выкладывать перед ней весь заказ.
– Вот наволочки, как вы просили беленькие и по бокам с шитьем, вот рушники, глядите сразу, что не понравится, все заберу обратно и тут же переделаю.
– Что вы, голубушка! – замахала руками Анна Федоровна. – У вас, да не понравится!
– Вот подзорчики к иконочкам, – продолжала выкладывать товар Карнаухова, – вот скатёрки на стол, как и просили – по краям шелковое шитье, а в центре розы, и по бокам розы поменьше и кисточки. А тут еще салфеточки к ним.
– Всем довольна! – нахваливала ее барыня.
Потом устремила свой взор на дверь и вновь прикрикнула:
– Варька! Чай неси!
С кухни вышла Варвара, неся перед собой большой самовар, на котором висела связка баранок. Она водрузила его на стол, убежала и принесла чашки с блюдцами, выставила сладости, варенье, сахар и, кланяясь, удалилась.
Громова сама разлила кипяток по чашкам, пододвинула одну к гостье, взяла свой чай и сказала:
– Угощайся, голубушка.
– Благодарствую, – отвечала Антонина Павловна.
– Слышали, радость-то какая у нас? Сыночек вернулся!
– Слыхивали. Все село судачит про то. Рада за вас! – поддерживала разговор портниха. – Дождались голубчика! Теперь и сердце матери успокоится, спать спокойнее станете, волнений будет меньше.
– Буду спокойно спать, когда женим его, – честно призналась она. – Вот невесту выбираем ему. А кого выбрать сама не знаю! Все хороши, а он молчит!
– За невестами дело не станет, – заверила ее Карнаухова. – Он у вас видный, богатый, за него любая пойдет.
– Да разве ж нам любая нужна! – всплеснула руками Анна Федоровна. – Нам бы ровню себе сыскать! Он у нас умный, красивый, образованный! Теперь врачом будет! А девицы только и знают, что о балах, да развлечениях думают.
– Кто полюбится, – вздыхая, рассудила Антонина Павловна и отпила чай из чашки.
– Мы ему столько девушек позвали на смотрины, а он взял и умчался на Буяне ото всех.
– Значит пока… не глянулась ни одна из них, – сделала вывод она.
– Так и есть, не глянулась! – с сожалением проговорила Громова. – Может, у него там в городе любовь была? Мы же ничего о нем не знаем! Писал, что все хорошо, что скучает по нам, про учебу, работу, про больничку, в которой практиковался, а про девушек ни слова!
– Наверное, не зацепила ни одна. Вот полюбит, так и узнаете сразу.
– Я слышала, к вашей Вере уже сватались?
– Я отказала, – серьезным тоном отвечала Карнаухова. – Мала еще, пусть погуляет. Успеет наработается. Она и сейчас от работы не просыхает, а пойдут детишки? Тогда совсем гиблое дело.
– Правильно! Мала еще! А наш-то уже –
– Ничего, – стала успокаивать её портниха, – найдется и на его шею хомут.
– Вы так думаете?
– Я не думаю, я знаю. Кто ж теперь пройдет мимо такого жениха. Устанете отбиваться! – улыбалась она в ответ.
– Вот поговорю с вами, и мне легче станет, – жалобно призналась Громова. – Вы бараночки ешьте! Они у нас знатные! С нашей лавки привезенные.
– Вкусные, – похвалила женщина барское угощение.
Григорий давно выспался, лежал на кровати с открытыми глазами, а заслышав разговор на веранде, прислушался и решил туда выйти. Он медленно встал, оделся, причесал свои пышные волосы, свою аккуратную бородку, усы, покрутился у зеркала и, брызнув на себя немного одеколону, уверенно шагнул к двери. Там прошел через гостиную к выходу и оказался на летней веранде.
Завидев его, барыня расплылась в улыбке. А Карнаухова встала из-за стола и тихо сказала:
– Добрый вечер, Григорий Владимирович. С приездом вас!
– Добрый вечер и вам, – добродушно отозвался он и шагнул к столу.
– Может, чайку с нами? – спросила его мать.
– Спасибо, не буду вам мешать, – отказался он, – пойду пройдусь немного.
– Скоро ужинать будем, не опаздывайте, – напомнила ему мать.
Громов склонил перед женщинами голову, потом повернулся и уверенной статной походкой вышел с веранды. Он оставил дверь открытой, желая впустить свежего воздуха, а сам остановился на крылечке и стал смотреть во двор.
– А что же Вера не пришла? – поспешила спросить барыня у портнихи.
Заслышав про Веру, Григорий насторожился и прислушался к их разговору.
– Она вчера ногу поранила, вот пришлось мне к вам идти.
«Ногу поранила? – подумал барин и улыбнулся. – Значит, все-таки, она и есть, та самая Вера»!
– А я ей за работу отрез на платье приготовила, – услышал он голос маменьки.
– Что вы, – запротестовала та, – совсем забаловали девчонку.
– У девочки должно быть много нарядов. Пусть сошьет себе красивое платье. А от меня не убудет, – успокаивала ее барыня. – Дочки у меня хорошие, но ваша просто умница!
– Даже не знаю, как вас благодарить, – смущалась в ответ Антонина Павловна. – Постоянно, кроме денег, подарки даете. Мне всегда неудобно их принимать.
– А вы берите! – настаивала Громова. – Чай от души даю! Не ко всякой я так, а только к тем, кто мне полюбился! Моя-то портниха не может так расшить, – пожаловалась она, – да и не справляется лентяйка со всеми заказами.
– Может, что не по нраву придется, то я и платы не возьму.
– Все по нраву! Все к сердцу! Все в лучшем виде! – расхваливала ее работу Анна Федоровна.