Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

– Что с тобой, Мастер? – с тревогой заглянул ему за плечо Квин.

Уоллфрид теперь лежал тихо, тяжело дыша и вороша пальцами по тюфяку. Глаза его были полузакрыты и глядели в никуда. Он так и не очнулся.

Квин наклонился над стариком, и тут же потрясённо воскликнул.

На груди Уоллфрида, там, где находилось сердце, был изображён странный рисунок: чёрный вислоухий пёс, склонившийся перед сидящим золотым львом. Впившись взглядом в изображение, Квин краем глаза заметил ещё один рисунок, который темнел на левом плече Уоллфрида. Там была изображена оскаленная морда всё того же вислоухого пса.

–

Что… что это такое? – дрожащим голосом произнёс Квин, обернувшись к Мастеру.

Мастер опустился рядом с ним на корточки, не удостоив офицера даже взглядом. Вместо этого он протянул руку к тяжело вздымающейся груди Уоллфрида, дотронувшись до изображения льва и собаки, и тут же отдёрнул руку.

– Он горячий, – пробормотал Мастер, потерев обожжённые пальцы друг о друга. – Горячий, как раскалённое железо.

– На левом плече ещё один, – указал Квин на руку Уоллфрида.

Мастер глянул вбок, но присматриваться к изображению не стал. Вместо этого он стал хлопать Уоллфрида по щекам, пытаясь заставить его очнуться.

– Быстро, Квин, – сказал он. – Принеси все одеяла. Перенесём его поближе к костру.

– Может быть, не стоит его трогать сейчас? – осторожно спросил Квин. – Лучше пусть Смерк его согревает… и охраняет.

– О чём это ты? – удивился Мастер.

Квин вытаращился на него страшными глазами.

– А вдруг это не дворецкий, а злой колдун? И он всё это время притворялся дворецким, чтобы нас убить, а мы его раскрыли! И теперь нам надо…

– Не говори глупостей, Квин, – строго сказал Мастер. – Лучше помоги мне переложить его на одеяло.

Квин вздохнул и взял Уоллфрида за ноги, а Мастер поднял его за плечи. Перетащив старика к костру, они освободили его от его парадной формы и укутали всеми одеялами, какие у них были. Смерк глядел на их действия очень внимательно.

– Когда он очнётся, сделаем вид, что ничего не знаем, – сказал Мастеру Квин, косясь на дворецкого. – Иначе он нас сразу испепелит.

– Хватит сказок, Квин! – зашипел на него рассерженный Мастер. – С Уоллфридом произошло что-то очень серьёзное, а ты… Может, он вообще не проснётся…

– Ладно, – ответил Квин, садясь рядом с Мастером на свой тюфяк. – Я с самого начала знал, что сегодня мы не заснём. Сначала Фреммор, затем – этот «приступ» у Уоллфрида… Знаешь, Мастер, мне теперь кажется, что с его появлением нам стало всё время не везти.

– Что за глупости, Квин, ты постыдился бы! – ответил Мастер, одарив офицера недовольным взглядом. – Он спас нам жизни, перехитрив лорда Лайтенвуда и его механическую армию. И, быть может, ещё не раз это сделает. – Тут Мастер придирчиво оглядел офицера. – Вы, итальянцы, такие неблагодарные, – отметил он со вздохом.

– Прости, Мастер, – виновато отозвался Квин. – Просто я никогда не думал, что кто-то будет спасать мою жизнь, ведь спасение жизни – удел военных. А к тому, что теперь всё наоборот, я, как военный, пока, видимо, не успел привыкнуть.

– Ничего, Квин, – хлопнул его по плечу Мастер. – Я вовсе на тебя не сержусь. И утром мы обязательно узнаем про эти… татуировки у Уоллфрида, если он пожелает рассказать нам о них. До утра не так уж много времени.

На этот раз дремота и сон обходили всех троих стороной до самого рассвета. Лишь Уоллфрид, погружённый

в глубокий сон, ни о чём не тревожился и ни разу больше не двинулся, лёжа на боку спиной к костру, словно с ним ничего и не случилось этой ночью.

Но вот забрезжил рассвет, и Мастер, потушив костёр, выкопал из земли куски припасённого зажаренного кабаньего мяса, отдав один из кусков Квину, а другой отложив для Уоллфрида.

Смерк ушёл на охоту.

Мастер не решался разбудить Уоллфрида, и не только из-за боязни обнаружить застывший труп. Но тут, как всегда, вмешался Квин, поглядев на спящего и заявив, что тот не дышит. Под толстым слоем одеял, которыми был укутан Уоллфрид, действительно сложно было заметить дыхательные движения, тем более что Квин находился относительно далеко от Уоллфрида, но Мастер, которому в эту ночь пришлось изрядно износить свои нервы, поверив Квину, метнулся к дворецкому.

Перевернув старика на спину, он начал спешно разматывать одеяла. И в тот момент, когда Мастер окончил это дело и увидел знакомый уже рисунок на его груди, Уоллфрид проснулся.

В первые мгновенья он приветливо глядел на испуганное лицо Мастера, не осознавая, что тот с тревогой глядит на его грудь, а не ему в глаза, и то, что он, Уоллфрид, почти голый. Но как только его мозг пробудился ото сна целиком, дворецкий понял, что происходит. Подняв на локте правую руку, он прислонил её к своему сердцу, закрыв рисунок, и горько улыбнулся Мастеру.

– Ты хочешь знать, что это такое? – угадал старик его мысли.

Мастер взглянул на него, приходя в себя после созерцания необычного изображения, которое теперь, к счастью, было закрыто рукою дворецкого.

– Уоллфрид, – с дрожью в голосе начал он, – сегодня ночью с тобой… с тобой случился какой-то приступ… и мы подумали, что это…

– Сердце? – поднял брови Уоллфрид. – Но если бы это было так, я бы не проспал такое событие. – Тут он невесело рассмеялся. – И, разумеется, помнил бы это. Но я ничего не помню и во сне ничего не почувствовал. Я проспал как убитый всю ночь, горюя о том, что нам удалось пережить этой ночью. Если только мне приснился один кошмар, но он не мог вызвать у меня никакого приступа, тем более что со мной во сне ничего необычного никогда не происходило – ни физически, ни психически. А что, – с тревогой взглянул он на Мастера. – Я кричал? Или это было лишь в моём сне?

– Да ты нас чуть с ума не свёл своим криком! – вскричал за спиною Мастера несдержанный Квин. – И эти твои татуировки, они же…

– Помолчи, пожалуйста, Квин, – разгневанно повернулся к нему Мастер, но голос его был спокоен. – Имей жалость, и вообще… – Тут он замолчал, подбирая нужные слова. – Не сори своими мыслями, держи их при себе. Сейчас не до этого…

– «Татуировки»? – переспросил Уоллфрид и, привстав, с улыбкой отнял руку от сердца. – Это не татуировки, друзья мои. Хотя одна из них, – он выставил вперёд левое плечо, на котором Мастер и Квин снова узрели оскаленную морду чёрного вислоухого пса, – вполне может так называться. Но у нас, англичан, она зовётся меткой. Меткой Верности. А это, – старик похлопал пальцами по изображению на груди, – Клеймо Верности. И только я и мне подобные могут знать, для чего они предназначены. Но о смысле их, я думаю, вы и без меня догадаетесь.