Неправильный Дойл
Шрифт:
– На самом деле я из Виргинии.
– Да, но ты ирландец, – настаивала она.
– Хорошо, ирландец, – сказал Дойл. – Был когда-то.
– Тогда ты, должно быть, католик.
– Я мог бы быть и оранжистом, – сказал Дойл. – Это ирландские протестанты.
Она нахмурилась.
– Я не понимаю.
– Я родился католиком, – сказал Дойл, – если ты это имеешь в виду. Я действительно когда-то даже служил мальчиком у алтаря.
Она улыбнулась.
– Bueno. Мы идем на службу.
– Мы сходим в следующее воскресенье, – сказал Дойл, потянувшись к ее груди.
– Мы
– Прости, – сказал Дойл. – Никакой службы в этот греховный день.
Она задумчиво кивнула.
– Если я позволю тебе снова трахнуться со мной, мы пойдем на службу?
Они успели на дневную мессу в собор Святого Патрика. Дойл запомнил сладкий запах ладана и солнечный свет, льющийся через витражи окон. Потом они шли пешком через весь центр в знакомый ей тихий ресторан. Целых шестьдесят кварталов он обнимал ее за талию, а голуби счастливо плескались в лужах на неровных мостовых Сохо. Прозрачные синие тени зданий, блеск реки, мосты, образующие своды прямо в облаках. И казалось, во всех церквях без конца звонят колокола.
11
Когда Дойл вошел и сел в кресло посетителя, констебль Смут сделал вид, что внимательно изучает толстую бежевую папку с файлами. Просторная контора, роскошная, совсем новая. Одна стена была целиком из стеклоблоков. Государственный звездно-полосатый флаг и голубое знамя штата Виргиния безвольно висели на шестах в противоположных углах. На другой стене – несколько фотографий в рамках. На них – Смут, значительно моложе теперешнего, в военной форме во вьетнамском Дананге. Под фотографиями – почетное удостоверение об увольнении из морской пехоты и выписка из приказа о вручении медали «Пурпурное сердце». [27]
27
Воинская медаль; вручается за одно боевое ранение.
– Куда вас ранило? – спросил Дойл.
Смут закрыл папку и поднял глаза. Это был крупный, но не полный мужчина, лет пятидесяти пяти, с коротко подстриженными седыми волосами и жесткими серыми глазами. Его маленькие уши были плотно прижаты к голове, как у зверька. На нем была новенькая форма цвета хаки, совсем без нашивок, и пара ярких «найковских» кроссовок. На вопрос он не ответил.
– Дойл. – Имя прозвучало резко, как обвинение. – Ты последний сукин сын, которого я хотел бы здесь видеть.
Дойла удивил внезапный враждебный тон, возникший спустя столько лет как призрак из могилы, но потом он понял, в чем дело. В памяти всплыли ночи с пятницы на субботу, проведенные в камере за какие-то незначительные нарушения. Как и в любом маленьком городке, местные правоохранительные органы не блистали юмором и умственными способностями. Дойл среагировал на этот тон по-своему, как делал раньше: начал разговаривать с ядовитой иронией:
– Добро пожаловать домой, мистер Дойл. Вы это пытаетесь сказать, констебль?
– Слушай, – сказал Смут,
– Здесь нет даже половины того, что я натворил, – произнес Дойл с едва заметной усмешкой, – но правонарушения несовершеннолетних не считаются, не так ли? Они же тают в воздухе, когда вам исполняется восемнадцать. Я не буду спрашивать, откуда к вам в руки попало мое дело, но уверен, что это заинтересует окружного прокурора.
Смут откинулся на спинку стула и сцепил руки на своем бычьем затылке.
– Я слышал, что тебя занесло в город пару недель назад, – сказал он, – поэтому принял меры предосторожности и послал запрос на тебя в архив Виккомака. Извини, что разочарую, но новый закон штата позволяет нам изучать архивные характеристики любого человека, если его действия, как мы подозреваем, могут причинить вред обществу.
– Причинить вред?
– Ты правильно понял, приятель, – неприятно улыбнулся Смут.
– Это забавно, – сказал Дойл и засмеялся. – Ну что ж, полагаю, что у вас также есть большая толстая папка на моего старинного партнера по так называемым преступлениям. Я говорю о Таракане Помптоне. Когда-то он вроде был крупнейшим наркодилером на Восточном побережье.
Смут положил руки на стол и наклонился вперед. На его лице застыло угрожающее выражение.
– Вы слишком долго отсутствовали, мистер Дойл, – сказал он. – Теперь мистер Помптон – уважаемый член Совета уполномоченных представителей.
– Да ладно вам, – зевнул Дойл.
Вассатиг являлся последним округом в Виргинии, управляемым комитетом из назначаемых именитых жителей, которых называли уполномоченными представителями, как и в те дни, когда все чиновники были обязаны своим положением королевским губернаторам. Членами Совета становились только владельцы необходимого минимума земельных акров. Совет до сих пор определял размеры местного налога и цены на недвижимость, следил за предоставлением коммунальных услуг и назначал констебля, которому, как и его английскому двойнику, нельзя было носить оружие опаснее дубинки.
– И это уже не Таракан, – добавил констебль Смут ровным голосом. – Теперь его зовут Джеймс.
– Точно, – сказал Дойл. – Джесси Джеймс. [28]
– Я предупреждаю вас, – сказал констебль Смут, – мистер Помптон не желает, чтобы его упоминали в подобных разговорах.
– Ну что ж, вот мы немного и поболтали по-дружески, – сказал Дойл. – Почему бы нам не поговорить теперь о том, ради чего я пришел?
И он рассказал констеблю о тушке опоссума в пиратской голове. Этот нелепый отчет был идеей Мегги, ярой сторонницы буквы закона.
28
Джесси Джеймс Вудсон (1847–1882) – знаменитый американский бандит.