Неправильный солдат Забабашкин
Шрифт:
— Вдарить по зубам, говорите? — зевнул я и потёр ладонями лицо, прогоняя сон. Затем поднялся на ноги, вновь зевнул, и, подтянув кальсоны, с готовностью произнёс: — Давайте вдарим, коль надо, — а потом, чуть замявшись, добавил: — Гм, только дайте мне, пожалуйста, минут пять на водные процедуры.
До окраины города добрались на машине с Садовским, которого, оказывается, закрепили за Воронцовым. Мне в помощь, кроме самого Воронцова, были выделены ещё два бойца — Апраксин, с которым я познакомился в госпитале, и Зорькин, с коим бежал через поле, выходя из окружения. Я сам настоял на этом. Люди были хоть и взрослые, но шустрые, проверенные,
Пригибаясь, чтобы противник не смог нас заметить в бинокль, всей четвёркой прошли через длинный окоп и оказались на моей вчерашней позиции — крайнем правом фланге обороны.
— Всё. Тихо. Сидите и курите, — скомандовал я, решив немного подзабить на субординацию. И тут же, увидев, как Зорькин достаёт пачку папирос, быстро поправился. — В смысле — курить запрещаю. Дым или огонь могут заметить. Поэтому просто курите, не куря.
Никто не стал мне выговаривать за командирский тон, хотя, естественно, командовать красноармейцами, и уж тем более лейтенантом, и уж тем более госбезопасности, я не имел права, но сейчас, в данном оркестре, первую скрипку должен был играть я, а потому никто перечить мне не стал. Команда послушно присела на корточки, в то время, как я аккуратно высунул голову из окопа и, посмотрев в сторону врага, стал оценивать обстановку.
Нужно отдать немцам должное, трупы своих камрадов они эвакуировали. Как и часть техники обеих колонн. Куда конкретно они отвели технику, я увидеть не смог, но очевидно, что подальше от окраины Троекуровска.
Сейчас в правой колонне осталось стоять пять танков, пять бронетранспортёров и пара относительно целых грузовиков. А в левой — восемь танков и семь броневиков. Не сгоревших же, а целых грузовых автомобилей видно не было.
Разведчик говорил, что немцы уже давно, с ночи, эвакуируют технику, а это значит, что, во-первых, эвакуируют они в первую очередь грузовики, а также танки, которые находились в центре и в конце колонны. А во-вторых, эвакуация бронетехники проходит у них в довольно неторопливом темпе. И этому может быть только два объяснения. Они боятся русского снайпера, то есть меня, и у них нет достаточного количества механиков-водителей, которые бы могли управлять застывшими в неподвижности транспортными средствами. Исправные грузовики оттянули с позиции почти полностью. Оно и понятно, обычным автомобилем управлять могут многие, в отличие от специальной техники и уж тем более танка. И судя по тому, что танки всё ещё стоят на своих местах, с теми, кто умеет управлять столь грозным оружием, у противника серьёзные проблемы.
После десяти минут наблюдения, я, наконец, смог увидеть достойные цели. Это были два фрица в танковых пилотках, которые ползком пробрались к стоящему в середине правой колонны Т-2.
«И что, это всё? У них лишь один экипаж этим занимается?» — удивился я.
Подождал, пока немцы начнут залезать на броню и двумя выстрелами поочерёдно уничтожил противника.
Заметил, что из-за дерева появился офицер, яростно жестикулирующий руками, очевидно, контролирующий процесс эвакуации, и отправил в его направлении свинец.
И дёрнулся от неожиданности, увидев, как вспыхнула у противника голова.
Вернул оружие на перезарядку и попенял своим боевым товарищам:
— Вы опять за своё?! Вы прекратите мне разные патроны в одну обойму совать? Думаете, мне приятно видеть, как у немчуры башка пылает и из всех щелей и отверстий дым идёт? Поверьте, зрелище не для слабонервных.
Воронцов
— Кто зарядил оружие?
— Я! — ответил Зорькин и пояснил: — Думал, раз ещё не совсем рассвело, зажигательный патрон поможет подсветить цели.
Воронцов вопросительно посмотрел на меня.
Я в отрицании помотал головой.
— Не надо этого делать! Я потом, после таких ужасов, не засну и вообще ночью спать не буду.
Лейтенант тут же перевёл мою просьбу на военный язык.
— Отставить заряжать бронебойно-зажигательные патроны. Обойму снаряжать только бронебойными, — посмотрел на меня и спросил: — Я правильно говорю, Лёш?
— Угу, — согласился с ним я.
И, получив в руки новую винтовку, продолжил высматривать врага.
В течение получаса я уничтожил ещё десятерых гитлеровцев.
Пару водителей, пытавшихся эвакуировать бронетранспортёры. Тройку обычных водил грузовиков и две эвакуационных группы солдат, которые хотели вытащить тела водителей, надеясь, что те будут всё ещё живы.
Но, к их сожалению, живых после моих выстрелов практически не оказалось. И как только они в этом убеждались, то сразу же получали свою долю бронебойного свинца в свои бестолковые головы. Почему бестолковые? А потому, что если бы они были толковые, то сто раз бы подумали, прежде чем нападать на нашу прекрасную Родину! Но ведь перед нападением они об этом не думали. Думали, прогулка у них лёгкая будет. Думали, вскоре у нас по Москве будут маршировать, как по Парижу. Но они горько ошиблись, и вот теперь у них представилась прекрасная возможность в прямом смысле слова хорошенько пораскинуть об этом мозгами.
Услышал сбоку суету. Оторвался от наблюдения и посмотрел на подошедшего командира разведки.
— Ну, что, Забабашкин, видишь их? Как думаешь действовать?
Я обрисовал видимую картину, доложил об уничтоженных врагах и предложил план продолжения уничтожения противника и противодействия его попыткам эвакуации техники.
— Думаю работать отсюда. И думаю, что уже пора продолжать.
— Действуй! А я сейчас дам команду, чтобы мои ребята с разных точек с левого фланга пошумели немного, — сказал тот и ушёл.
Через пять минут с левого фланга немецких позиций начали доноситься звуки выстрелов.
«Ага. Ясно. Разведка отвлекает внимание на себя», — подумал я и, посмотрев на свою группу, попросил доложить о готовности.
— Три винтовки заряжены. Патронов с собой более двухсот штук. Половина бронебойные, — чётко отрапортовал Воронцов.
— Ну, тогда с Богом, товарищи, — совсем не по-атеистически, как следовало бы комсомольцу, коим я был, ответил я.
И, взяв из рук лейтенанта мою родную «мосинку», быстро прицелившись, отправил свинец на встречу с немецкой головой.
Встреча прошла через две секунды и пытавшийся начинать рулить, водитель-механик танка Т-2 исчез из люка, мешком свалившись внутрь «коробочки».
Так как до нашего окопа было весьма большое расстояние, то услышать шум выстрела за тарахтением танкового движка немцы не смогли. Но вот то, что заведённый танк перестал двигаться, сослуживцев водителя-неудачника явно насторожило. Несколько человек, высовываясь из-за забора, стали что-то кричать в сторону неподвижного танка, но подходить при этом не собирались, явно вспоминая вчерашний день. Пока они пытались докричаться до трупа, я отправил в Вальхаллу ещё двух водителей. А затем переключился на солдат у забора. Как только первый из них после моего точного выстрела упал на землю, немчура сразу же поняла, что происходит, засуетилась и стала кричать.