Неправильный солдат Забабашкин
Шрифт:
На этот раз решил попробовать поразить воздушную цель в другое уязвимое место, о котором говорилось в методичке — маслорадиатор, что тоже находился в носовой части самолёта. Вот сейчас нам с немецким пилотом и предстояло узнать, актуальна ли та информация или нет.
Первым выстрелом попал не в рифлёную поверхность радиатора, а в обшивку двигателя — наверное, сказалось немного сбитое при беге дыхание. Естественно, не пробил. Хмыкнул, прицелился и выстрелил вновь. И вновь промазал, вообще не попал туда, куда хотел — пуля ушла чуть ли не на полметра левее, ударившись о винт. Третьей пулей вообще в самолёт не попал. После
— Другую! — прокричал я и, отбросив в сторону давшее сбой оружие, кинул быстрый взгляд на Воронцова. Тот, обвешанный винтовками, словно ёж, тут же протянул мне одну из них и занялся зарядкой уже использованной. — Она косит, не трогай! — крикнул я и, сразу же найдя в воздухе самолет, послал в его сторону свинец.
На этот раз всё прошло без сучка и задоринки. Первая же пуля попала именно туда, куда, исходя из когда-то виденной мной иллюстрации, и следовало попадать. Винт самолёта неожиданно прекратил вращение, аэроплан вздрогнул и, с рёвом сорвавшись в пике, упал где-то между нашими позициями и городом.
— Гм, не похоже это на маслофильтр. Наверное, я картер пробил, заклинив движок, — с сомнением в голосе произнёс я, поражаясь скорости, с какой упал «Юнкерс».
— Готов! Ура! Лёшка, последний остался! — радостно воскликнул мой второй номер и тут же громко с нотками паники в голосе закричал: — Лёшка! Он к нам летит! Лёшка!!
То ли немец меня увидел, то ли это была случайность, но самолёт явно ускорился и полетел прямо на нас. Фриц заходил со стороны города, силуэт самолёта по отношению к нам был во фронтальной проекции, поэтому поразить его шансов у меня практически не было. Но другого шанса судьба мне могла и не предоставить.
В тот момент, когда я увидел, что немец открыл по нам огонь из пулеметов, я нажал на спуск. И, когда нажимал, ощутил резкую вспышку боли и понял, что моя пуля, в отличие от немецкой, опять ушла намного выше самолёта.
И произошло это из-за ранения, что я получил за мгновение до.
Глава 16
До заката
«Бабах!» — раздался грохот от скинутой на наши позиции бомбы. В тело упруго ткнулась ударная волна от взрыва — рвануло метрах в ста от нас, но я отчётливо услышал свист летящих осколков.
Инстинктивно упал на землю. Немецкий самолет, не переставая стрелять, пролетел над головой. Я вскочил и уже через секунду стоял на колене, целясь в улетающий к горизонту «Юнкерс».
— Уходит! — расстроенно прохрипел мне на ухо отряхивающийся от грязи Воронцов.
— Вижу, — тоже расстроился я. — Ранил меня, зараза, я стволом и дёрнул. Промазал, чёрт бы его побрал…
— Ты ранен?! Куда? — тут же засуетился лейтенант, осматривая меня.
— Ерунда, в голень зацепило. Выше сапога. По касательной.
— Да, вижу, кровь идёт.
Я мельком посмотрел на свою ногу и отметил, что кровь хоть и была, но не в особо больших количествах. Тут, что уж говорить, мне повезло по-крупному. Огнестрельное оружие всегда таковым остаётся, и предназначено оно для того, чтобы убивать и калечить. Я же отделался, по сути, царапиной.
А потому, поправив очки, глубокомысленно изрёк:
— Ранение потом посмотрим, а пока ищи патроны бронебойные. Обычные-то не берут. Впрочем, — посмотрел на улетающий самолёт и, оглядев небо, вынес
— Жаль, — также глядя вслед удаляющегося немца, кровожадно проскрежетал лейтенант. — Может, ещё стрельнешь напоследок, пока он недалеко улетел? Вдруг попадёшь?
— Бесполезно. Его уже не достать.
— Почему?
— Я же в пилотов стрелял через фонарь. А если это было невозможно, бил по слабым местам, они там возле мотора расположены… Ну, во всяком случае, мне казалось, что они должны находиться именно там, вот туда и стрелял. А сейчас он улетел в противоположную от нас сторону, и видим мы, в основном, только заднюю часть фюзеляжа, хвост и крылья. Куда его поражать? В пилота не попасть. Двигатель не повредить. Маслофильтры, шланги с подачей воды или какую-нибудь гидравлику тоже не прострелить, ведь она практически вся находится в носовой части и в центре самолёта. Так что, увы, сбить его с нашей позиции можно, разве что снарядом из зенитки. Да и то, удрал уже немец, даже такой снаряд не догонит.
— Всё равно жаль, что у нас нет зенитки, — тяжело вздохнул Воронцов.
За то непродолжительное время, пока мы разговаривали, «лаптёжник» уже удалился на довольно внушительное расстояние.
Когда «штука» была над рекой, от её крыльев отделились две бомбы и, упав в воду, взорвались, подняв каскады брызг
— Чего это он? На рычаг, что ль, какой нажал случайно? — удивился Воронцов.
— Думаю, что неслучайно, — понял я идею немецкого лётчика и, видя непонимание командира, пояснил: — Если он к себе на аэродром вернётся один, да ещё и с несброшенными бомбами, его точно в трусости обвинят. Скажут, мол, твои камрады погибли, а ты даже боезапас не израсходовал. Скажут: «Да и вообще, ты на задание-то летал? Или взлетел и стал вокруг аэродрома круги наматывать, пока другие лётчики погибали?» Так что, сбросив бомбы, этот очень-очень «смелый» фашист из труса моментально превращается в героя, выдержавшего бой с превосходящими силами противника и оставшегося живым там, где другие погибли. Да и садиться опасно, когда у тебя, наверное, целых полтонны взрывчатки под задом — ты бы вот рискнул?
— Хитрозадый какой! — хмыкнул лейтенант и показал немцу кулак или тому подобный жест прощания, а потом усомнился: — Ну так из Троекуровска видели, что он у реки бомбы сбросил, а не по нам.
— Ничего, соврёт что-нибудь. Скажет, например, что наших разведчиков-диверсантов обнаружил.
— Это да, — согласился со мной лейтенант и тут же задал ожидаемый вопрос: — Слушай, Алексей, скажи, а откуда ты знаешь, куда нужно стрелять? Ведь ты не просто так вёл огонь, абы попало. Нет, ты стрелял прицельно.
— Ну, всего я знать не могу. Но кое-что действительно знаю. Точнее даже не знаю, а догадываюсь.
— Но откуда?!
— Кто много читает, тот много знает, — улыбнулся я, выдав незыблемое правило, и, чтобы развеять природное любопытство ГБэшника и в будущем избежать обязательно последовавшей за этим подозрительности, пояснил: — Знания мои основаны на общей информации и представлениях о нашей лётной технике, которые я получил из советских газет и журналов. А также на дедуктивном методе, который описывает Артур Конан Дойл в романах о Шерлоке Холмсе. Неужели не читал?