Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
Однако Джейн энтузиазма не проявила. У нее было время присмотреться к Мэдвей, и мысль о том, что Блэр сдружится с такой привлекательной девушкой, отнюдь не вызвала в ней восторга.
– Ой, папа, нет!
– Что еще?
– Он не захочет!
– Ничего, захочет. Если у него имеются хоть слабые зачатки чувства долга, то он прямо ухватится за такую возможность. Я прекрасно с ним обращаюсь, и пусть только посмеет не оказать мне такой пустячной услуги! Я ему позвоночник в шляпу вобью.
Следуя обычному своему
– Эй! Скорей!
От быстрого перемещения в пространстве Блэр запыхался. Он встал, отдуваясь, точно марафонский бегун у финишной ленты, и стоял, пока сенатор, которому нравилось, чтобы камердинеры его отличались проворством, не схватил его за плечи и не тряханул как следует, подбавляя жизненного тонуса. От сотрясения голова романиста чуть не сорвалась с прикола, зато безраздельное его внимание было обеспечено.
– Эй, вы, идиот пучеглазый! – воззвал сенатор. Нелегко объяснить своему камердинеру, что ему придется поухаживать за горничной с целью выведать, сыщица она или нет. Рядового человека это могло бы и в тупик поставить, но сенатор Опэл рядовым не был. Он умудрился растолковать все в шестидесяти пяти словах.
– Вот так! – заключил он. – Ступайте и выполняйте!
– Но…
– Что я слышу? – опасным голосом поинтересовался сенатор. – Кто-то вякнул «но»?
Джейн почувствовала, что необходимо вмешаться.
– Конечно, – с виноватой улыбкой сказала она, – вы, наверное, решили, что просьба странновата…
Сенатор Опэл терпеть не мог, чтобы перед кем-то лебезили.
– Да плевать, что он там решил! Пусть отправляется и выполняет! И что ты имеешь в виду – просьба? При чем тут просьба?
– Но, папа…
– Нет у меня времени на пустую болтовню! Если этот несчастный недоумок чего недопонял, сама ему растолкуй. – Сенатор повернулся к Пэки. – А с вами я желаю потолковать. Поцелуйте на прощание Джейн, и пойдем.
Чтобы целовать невесту в присутствии ее жениха требуется тонкий такт. Пэки постарался, как мог, осуществить этот подвиг, но ему все-таки показалось, что расположения публики снискать ему не удалось.
Постаравшись не глядеть на Эгглстона – в конце концов и так известно, как тот выглядит, – он двинулся с террасы за сенатором.
5
Заподозрив, что Блэр, пожалуй, обнаружит повод для критики в недавнем спектакле, Пэки не ошибся. Поведение романиста, впившегося взглядом в Джейн, напоминало об Отелло. Он тяжело дышал, и его так захлестнули эмоции, что он даже пригладил волосы одежной щеткой.
– Что, – прохрипел он, – это означает?
Джейн кинулась его успокаивать.
– Я понимаю,
– Какая горничная, – нетерпеливо отмахнулся щеткой Блэр. – Я говорю про Франклина.
– Ах это… Ну, тут долгая история. Он приехал в шато, выдав себя за виконта де Блиссака…
– Не важно, за кого он себя выдал! Он поцеловал тебя!
Если до этого Джейн была ласковой, то теперь стала прямо медово-масленой.
– Ну да! Я про это и рассказываю. К несчастью, папа почему-то решил, что это в него я влюблена.
– Не удивляюсь. Если ты ведешь себя с ним так…
– Но, Блэр, неужели ты…
– Он поцеловал тебя!
– Ну да! Папа настоял. Ты ведь не считаешь, что это мне нравится?
– Не уверен.
– Блэр!
– Я не заметил, чтобы ты сильно противилась.
– Ну что я могла сделать, когда папа смотрит? По-твоему, мне что, закричать: «На помощь!»? Или, может, тебе хочется, чтобы я открыла папе, что на самом деле это ты?
Последняя фраза оказала должный эффект. Суровый обвиняющий взгляд (любителю поэзии он напомнил бы покойного лорда Теннисона, а точнее, знаменитую беседу короля Артура с Гиневрой в монастыре) сменился тревожным. Способный к психологии, как и все романисты Блумсбери, Блэр давно читал характер своего нанимателя как открытую книгу. И то, что он вычитал в ней, не склоняло его к подобным откровениям.
– Ни в коем случае! – торопливо воскликнул он, чуть позеленев при одной мысли. Его отношения с сенатором Опэлом были отнюдь не таковы, чтобы вселить иллюзии, будто сенатор с восторгом примет новость о помолвке камердинера с его дочерью. – Что ты, что ты, что ты! Ни в коем случае!
– Вот! Ты и сам видишь…
– Однако же…
Блэр задумчиво вертел одежную щетку. Другой рукой он потянулся было покрутить усики – обычный его жест, когда перед ним вставала дилемма. Но усиков на месте не нашлось. Из уважения к словам хозяина о том, что ему противно, когда рядом болтается камердинер с мерзостной порослью на физиономии, фыркающий на него из-за этого супового сита (так грубо сенатор обзывал аккуратнейшее из аккуратных украшений), Блэр сбрил, в конце концов, лелеемое сокровище. Утрата причиняла ему великие душевные муки, но его невесту, судя по всему, позабавила.
– О, Блэр! – воскликнула Джейн. – Без усиков ты такой уморительный!
Восклицая так, она подсознательно понимала, что дело обстоит еще хуже. Мир полон мужчин, которым усов сбривать нельзя, и Блэр Эгглстон принадлежал к их числу. Явив лицо открытым, он показал упомянутому миру, что у него не самый красивый и к тому же брюзгливый рот. Из тех самых ртов, что рождают сомнения у девушек.
Блэр окаменел. Ему в последние дни доставалось и без подшучиваний со стороны.
– Рад, что посмешил тебя.