Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
– Нет, насколько я слышал, на других она не похожа.
– Хм, а я так думаю, точь-в-точь. Рассудит, как и все, что уж если суждено случиться убийству, пусть лучше укокошат ее муженька. Ты ей разобъясни. Подойди к ней и выложи: «Слушайте, миссис Гедж, опасно вам спать в одной комнате с брюликами. Не успеете оглянуться, какой-нибудь медвежатник взломает сейф, а как же тогда вы? Или голову вам прошибет, или глотку перережет. Вот что с вами приключится! Выметайтесь-ка лучше подобру-поздорову из этой комнаты, миссис Гедж, и пусть в ней спит ваш муж. А то и опомниться не успеете, как место, где вы спали, копы будут метить мелом». Мигом снимется с якоря.
Пэки
– Ладно, подумаю…
– Подумай. Иди поспи еще, обмозгуй все. А я, раз уж на месте, осмотрюсь, что тут к чему. Случается, люди золотые часишки на туалетном столике позабудут или чего еще. А в наши дни случай упускать никак нельзя. Ты когда видел биржу в таком состоянии? То-то! Катится все на нуль, а я весь капитал вложил в акции. Вот и приходится тянуть что под руку попадет. Так вот.
Пэки и в голову не пришло вставать на пути приятеля, отважно пытающегося возместить убытки, причиненные колебаниями на мировом рынке. К тому же ему было очевидно, что никакие доводы не сдвинут Супа с высказанной точки зрения. Пока эта спальня будет женской, он несокрушим. И, пожелав ему спокойной ночи, Пэки отправился к себе.
Минут через десять, когда он уже лежал в кровати, ему показалось, что тишину шато нарушил отдаленный, неясный не то вскрик, не то вопль, но он почти заснул и не обратил особого внимания. Закрыв глаза, он провалился в сон.
3
От гостящих в доме всегда хотят узнать, как они спали ночью. Что касается шато «Блиссак», сон подавляющего большинства его обитателей был вполне удовлетворительным. Гедж спал хорошо. Джейн спала хорошо. Неплохо спала и мисс Путнэм. И Мэдвей выспалась тоже. Хорошо спал и Блэр Эгглстон.
И только Гордону Карлайлу выспаться не удалось. От обуревавших мыслей его лихорадило, он крутился и вертелся чуть ли не до утра, а когда ему наконец удалось задремать, его выдернул из сна не то вскрик, не то вопль – тот самый, который на минутку потревожил и сон Пэки. Недоумение, что бы это могло быть, опять не дало ему заснуть. Так что заснул он только на заре, но не прошло и двух часов, как солнечный свет, ворвавшийся в окно – он забыл задвинуть штору, – снова разбудил его.
Из кровати Гордон вылез только ради того, чтобы солнечный свет выключить. Но, очутившись у открытого окна, он высунулся, как и любой другой на его месте, оказавшийся у открытого окна ранним утром, взглянуть, какая сегодня погода.
Вид с третьего этажа расстилался просторный и манящий. Гавани, правда, из его окна видно не было, а вид на нее составлял особую гордость шато, зато многие другие красоты возмещали этот урон. Перед Карлайлом расстилались сады, весело пестревшие цветами, за ними – леса и затейливые домашние фермы. А над собой, подняв глаза, Карлайл увидел синее небо в воздушных перышках облаков, местных птиц, летевших по каким-то своим делам, двух-трех букашек, с десяток бабочек и чьи-то ноги, облаченные в серые брюки и заканчивавшиеся двумя башмаками необъятных размеров.
Ноги и приковали его внимание. И правда, когда увидишь ноги там, где ногам и взяться-то вроде как неоткуда, зрелище это завораживает. Разглядывая их, Карлайл откровенно зашел в тупик. Наскоро припомнив топографию дома, он заключил, что владелец их – если у них имеется владелец и это не попросту беспризорные, брошенные за ненадобностью ноги – сидит на подоконнике в спальне сенатора Опэла.
Карлайла обуяла жажда дополнительной информации. Вставать в такую рань он не привык, но если и была у кого веская причина, чтобы торопливыми шагами стряхнуть росу с травы и встретить солнце на горной лужайке, так это, безусловно, у него. Ведь только выйдя из дома и взглянув на ноги под менее крутым углом, можно было проникнуть в тайну.
На основе имевшихся свидетельств он сделал скоропалительный вывод – на подоконнике сидит сенатор. Только личность, известная своей эксцентричностью, может усесться на подоконник ни свет ни заря, да, строго говоря, и в любой час дня! А из коротких встреч с сенатором Гордон убедился, что эксцентричности у того достанет для любой формы самовыражения.
Но выйдя в сад, Карлайл убедился, что все его рассуждения ложны. Да, возможно, в сенаторе Опэле и трепетала струнка, соблазнявшая его усесться на подоконник. Вполне вероятно, наступит день, и у него даже войдет в привычку сидеть там. Но пока что – нет, не он сидел на подоконнике. В сидевшем изумленный Карлайл признал старого своего приятеля Супа Слаттери. Карлайл обнаружил Слаттери, а Слаттери обнаружил его.
Настал один из тех затруднительных моментов, когда первый собеседник вынужден ограничивать себя, пытаясь передать свои мысли исключительно гримасами, а второй, обалдев от изумления, и нормальную-то членораздельную речь не в состоянии понять. Слаттери гримасничал на все лады; Карлайл взирал на него разинув рот. И только минут через пять, когда Суп едва не вывихнул себе челюсть в особо красноречивом пассаже, до высококлассного афериста дошло, о чем гримасничает приятель, – он просит принести лестницу!
Вскинув руку в подобии фашистского салюта и энергично покивав, Карлайл пустился на розыски желанного предмета.
Лестница – не из тех предметов, что валяются где ни попадя, там и сям. Розыски пришлось вести тщательные и напряженные. Наконец он углядел одну у отдаленного сарая, однако оказалось, что она слишком тяжелая, в одиночку не дотащить. Возвратившись с тошнотворно головоломной задачей – объяснить пантомимой возникшее затруднение, – Карлайл получил новый шок.
Подоконник, на котором всего десять минут назад сидел – так зримо и явственно – Слаттери, теперь был пуст. Гордон готов был поверить в чудеса. Единственная теория, под которую подпадали факты, – его друг внезапно воспарил в воздух, как птица. На землю он не свалился – единственный валявшийся под окном труп принадлежал маленькой улитке.
Но тут, очень своевременно – рассудок его уже готов был рухнуть, – Карлайл заметил крепкую водосточную трубу, бегущую вблизи от окна, и, сложив два и два, пришел к дедуктивному выводу: за его отсутствие Слаттери, по-видимому, тоже обнаружил трубу. Раз он не заметил ее раньше, значит, сел на подоконник, когда мир был окутан тьмой. Это, если вдуматься, тоже загадка. Рассудок Карлайла, единожды спасенный на краешке гибели, снова дал крен.
К счастью для его профессионального будущего – ведь аферисту никак нельзя рассчитывать на победу в своем остроконкурентном бизнесе, если мозги у него набекрень, – случилось нечто, пролившее свет на загадку. Открылось окно, и показался сенатор Опэл, в оранжевой пижаме, с револьвером в руке, изумленный и недоумевающий. Углядев внизу Карлайла, он громовым голосом потребовал сведений.