Непристойное предложение
Шрифт:
– Дрейк был с нами, когда появился посыльный, – вставил Хадсон. – Он заехал узнать, не появилось ли у нас каких-то новостей. Услышав, что случилось – что ты навещала мисс Уитби в тюрьме и что та удрала, он…
– Он что? – вцепившись в стенку фаэтона, Пэйтон, моргая, смотрела на брата, залитого струящимся из окон дома мягким светом.
– Он уехал, – пожав плечами, закончил Хадсон.
– Уехал? – вскричала она. – Уехал куда?
– Ну, откуда мне знать? Не мое дело приглядывать за ним, – Хадсон выбрался из фаэтона, повернулся и протянул Пэйтон руку.
– Но как… как он выглядел?
– Словно он
– Что понял? – Пэйтон была так расстроена, что даже не задалась вопросом, почему это брат помогает ей спуститься на землю. Раньше он никогда не совершал подобных рыцарских поступков по отношению к ней.
– Ну, что бедная старушка мисс Уитби не совсем сама сбежала, – Хадсон бросил на нее многозначительный взгляд. – Так ведь оно и было?
Пэйтон сглотнула. Господь всемогущий. Все было намного хуже, чем она могла представить. Испытывающий отвращение Дрейк? К ней? В любом случае, испытывающий отвращение из-за того, что она сделала. И почему бы ему не испытывать отвращения? Она помогла сбежать из тюрьмы женщине, сыгравшей ключевую роль в убийстве его брата! Каких других чувств она от него ждала? Восторга? Такой человек, как Дрейк – гордый, настоящий мужчина – вряд ли отнесется к тому, что она натворила, хоть с малейшим пониманием. Вероятно, с яростью. Но не с пониманием.
– Ох, – едва слышно выдохнула Пэйтон. Она попыталась вспомнить какое-нибудь ругательство, достаточно крепкое, чтобы описать обуревавшие ее чувства, но единственным, что она смогла придумать, было:
– Боже.
Она поняла, что заварила очередную чертову кашу.
Глава 30
Сон не шел к ней этой ночью. И не потому, что Пэйтон не устала. Хотя она не изнуряла себя физически, но спать ложилась такой же усталой, как и на «Ребекке», когда руки-ноги у нее просто ломило от дневной работы. Пэйтон полагала, что усталость была скорее от избытка переживаний, но влияние оказывала такое же.
Но даже уставшая донельзя Пэйтон не могла уснуть. Как она могла спать, когда жизнь ее закончена? В этом не было сомнений. Россу совсем необязательно было говорить об этом, хотя он высказал Пэйтон все, едва она вошла в двери. Здесь же был врач, который накладывал шину на сломанную руку брата, и, быть может, этим обстоятельством и объяснялось его плохое настроение. Но нельзя отрицать, что обвинения были справедливы, хотя и были высказаны слишком жестко. Она была дурой, проклятой дурой, как сказал Росс. ее не порадовало ни радостное приветствие сэра Генри, ни теплое объятие Джорджианы. Росс был прав, Пэйтон Диксон – дура. Что ей оставалось делать, как не пойти спать?
«Может быть, – думала Пэйтон, – может быть, утром все станет лучше».
Но каким образом? Вряд ли. Нет, не станет, если Дрейк не простил ее. А разве он может простить? С самого начала она только и делала, что вмешивалась в его жизнь. С того момента, когда Пэйтон прервала его венчание, и до того, когда ее братья чуть не убили его, она превратила его существование в ад. Конечно, она спасла ему жизнь на «Ребекке», и, казалось, они довольно приятно провели время на Сан-Рафаэле. Но в остальном…
Что ж, теперь все это прекратится. Да, Пэйтон все еще любила Дрейка. Она никогда не перестанет любить его… не сможет перестать. Но она сможет не видеть его, сможет не вмешиваться в его дела. Она может вернуться в Англию, провести там сезон и выйти замуж за Мэтью Хейфорда, остепениться, наконец, и нарожать детей. Именно так, как хотели ее братья. Забыть о Дрейке. Забыть о море.
Забыть о своем сердце.
И когда Пэйтон решила, что она скорее воткнет себе в ногу китовый гарпун, чем сможет забыть Дрейка, раздался незнакомый звук. Вернее, звук был знакомым, но здесь он был не к месту. Пэйтон села на кровати и, всмотревшись в темноту спальни, увидела черный силуэт за стеклами французских дверей, ведущих на балкон. О, Боже! Кто-то пытался проникнуть в дом.
Затем сердце ее громко застучало, когда она поняла, что это не вор. Это мог быть только Дрейк. У кого еще могла быть такая большая внушительная тень? Но почему Дрейк пытается залезть к ней через балкон, словно грабитель?
Он чего-то хочет. Скорее всего, объяснений. Но, может быть… может быть… ему нужна она.
Эта мысль заставила ее упасть назад на подушку, и со всем драматизмом, которое ранее так пригодилось в камере мисс Уитби, Пэйтон притворилась спящей. Не могла же она позволить ему увидеть, что лежит с открытыми глазами и думает о нем.
Она услышала, как открылись двери – она не заперла их на задвижку – и тихие острожные шаги приблизились к ее кровати. Пэйтон размышляла, следует ли ей тихо поднять трепещущие веки, как это сделала мисс Уитби, когда в день свадьбы упала в церкви в обморок, или нужно еще некоторое время изображать сон. А потом большая рука железной хваткой зажала ей рот, и она тут же забыла о всяком притворстве.
Ее глаза широко открылись – без какого-либо трепета – и она увидела, что человеком, проникшим в ее комнату, был вовсе не Дрейк, а сэр Маркус Тайлер.
Но не тот сэр Маркус Тайлер, которого она последний раз видела в трюме «Ребекки». Тот сэр Маркус был чисто выбритым и элегантным, язвительным и холодно ироничным. Этот сэр Маркус выглядел так, словно не видел бритву несколько месяцев – и действительно в тюрьме, где он провел последние восемь недель, бритвы заключенным не давали из-за боязни, что они могут использовать их против сокамерников или самих себя. Серое лицо нависало над Пэйтон в нескольких дюймах, и ничего элегантного не было в отвратительном запахе его немытого тела. К тому же, некогда роскошная одежда была покрыта грязью, помята и порвана от постоянного ношения. Неудивительно, что после побега из тюрьмы сэр Тайлер мог спокойно бродить по улицам Нассау, ведь он нисколько не отличался от великого множества моряков, которые после многомесячного плавания спускались по трапу в поисках выпивки и женщин.
Но он искал не выпивку и женщин.
Он жаждал мести.
– Так-так-так, – произнес он ужасным хриплым шепотом. Его дыхание было столь же ужасным. – Это не мисс ли Пэйтон Диксон, вернувшаяся с того света? Я не мог поверить, когда услышал про это. Но мне следовало бы знать, что вы живучи как кошка, не так ли, мисс Диксон? У вас, кажется, несколько жизней. Однако, позвольте вас уверить, что все они сейчас подходят к концу.
Пэйтон, у которой рот был зажат, не могла ничего ответить. Но слова ей были и не нужны, не тогда, когда она могла использовать свои руки и ноги.