Нептунова Арфа
Шрифт:
Утро это началось для нее поздно, за каких-нибудь полчаса до того, как катер мягко привалился к причалу Национального яхт-клуба. Зато благодар заботливости Орсона и Бена, ночь напролет ведших катер в незнакомых им обоим водах архипелага, она выспалась более или менее достаточно для того, чтобы весь день — и нелегкий день — чувствовать себя в форме. Правда, оказавшись дома, она сквиталась с ними: уступила Бену свою спальню, и через четверть часа он уже спал сном праведника; Янг получил в полное свое распоряжение кабинет Папалеаиаины.
— Может, и вы вздремнете, Орсон? — предложила
— Ни в коей мере. Но прежде всего дело. Вот закончу — и завалюсь: И — предупреждаю — буду храпеть самым что ни на есть постыдным образом.
Папалеаиаина не настаивала — Орсон был, безусловно, прав. Она быстро приняла резкий контрастный душ (привычка, оставшаяся еще со студенческих лет), вмиг сбивший и смывший с нее последние следы усталости. Потом наступил черед танца, тоже контрастного, где летящая плавность сменялась вдруг яростным буйством; просто удивительно, как танец этот, которому она научилась еще в детстве, не утомлял, а, наоборот, вливал энергию. Не только тело, но даже мысль наполнялись легкой, звенящей, светлой силой. Такого, была уверена Папалеаиаина, не дала бы никакая зарядка. Перебрав свой не слишком богатый гардероб, она остановилась на сари глубокого синего цвета. Пожалуй, никакая другая одежда так не подчеркивает всех линий фигуры, ее изящества и женственности, не придает такого царственного величия. А сегодня и это должно было служить ей оружием. И лишь теперь, приведя себя в полную боевую готовность, Папалеаиаина взялась за телефон.
Первым делом она позвонила туангане Тераи. Задача оказалась не из самых простых: энергичного заместителя морского министра ей удалось отловить лишь после целой серии звонков, причем там, где она меньше всего ожидала его найти — в Архиве государственных актов.
— Нет, душа моя, меня ты в это дело не впутывай, — категорически заявил господин Хироа, когда Папалеаиаина, прервав его витиеватые излияни родственных чувств, коротко изложила суть дела. — Моего ведомства это не касается, а я предпочитаю быть от таких скандалов подальше…
— А я, туангане, помощи от тебя и не жду, — спокойно парировала Папалеаиаина. — Но одно ты можешь сделать, и не вмешивая в мои сомнительные затеи свое доброе имя. И ты это сделаешь. Ты договоришься с Фараджем Таароа, и он меня примет. Сегодня. Неофициально. После обеда. Или во время. Понял?
— Говорить об этом с президентом? Ты с ума сошла!
«Господи, — подумала Папалеаиаина, — слово в слово то же самое твердил вчера Ганшин!»
— А ты говори просто обо мне. Надеюсь, это ты можешь? — И, не дав собеседнику возможности возразить, повесила трубку.
Затем она добилась от Ислела Фалемахафу обещания уделить ей минимум полчаса, а лучше — час, причем немедленно. Это было не так уж сложно: Фалемахафу ухитрялся принимать всех, кому был нужен. Как это у него получалось, оставалось загадкой, но не исключено, что именно этому своему дару он был обязан чуть ли не двадцатилетним пребыванием на министерском посту…
— Да, задала ты мне задачку, тама, — повторил Фалемахафу, открыва глаза.
— Так ли уж трудна
Фалемахафу усмехнулся:
— Женская душа — такая же тайна для государственного деятеля, как и дл последнего сборщика кокосов.
— При чем тут женская душа? — искренне изумилась Папалеаиаина.
— Когда старый Ислел сомневался, нужно ли строить энергоприемник непременно на Хаапаи-Матуа, кем он был? Одна женщина сказала: «Ретроград!» Когда старый Ислел требовал дополнительных изысканий, кем он был? «Перестраховщик, — сказала та же женщина, — сразу видно, чиновник, не инженер!» А теперь, когда выясняется, что старый Ислел сомневался не зря, к кому приходит эта женщина? К старому Ислелу… А ты говоришь, тама, женская душа тут ни при чем!
— Я и сейчас уверена, тамана, что энергоприемник строить надо. Только в другом месте.
— Не знаю, не знаю… Солнечные коллекторы у нас работают прекрасно. Приливная электростанция на Телеки Лаге тоже дает свои киловатты. И немаленькие киловатты, тама. Даже добрые старые тепловые станции, что работают на отходах кокосового сырья, еще не отжили свой век. И долго еще не отживут, поверь. Так что все эти низвергающиеся с небес гигаватты не кажутся мне первой необходимостью.
— Сегодня вы правы, спору нет. А завтра? Мы должны думать о завтрашнем и даже о послезавтрашнем дне!
— Об этом ты станешь думать, когда сядешь на мое место, а это будет уже скоро, очень скоро.
— А пока?
— А пока строй свой энергоприемник. — От Ислеловой логики Папалеаиаину оторопь брала. — Может, когда-нибудь он и впрямь окажется нужен позарез. Только трижды подумай, прежде чем выбирать для него место. Помни, тама, у нас маленькая земля. Очень маленькая. И мы должны дорожить каждой ее пядью, использовать ее только разумно, только правильно, только бережно, только доходно. И главное — только любя.
— Все это так, тамана, но что же делать сейчас?
— Ты спрашиваешь меня?
— Нет, я прошу вас. Именно потому, что нужно спасти эту самую пядь земли — такую, какой нет, может быть, нигде больше. Во всем мире нет.
— Что ж, тебе надо поговорить с Фараджем. Это может решить только он.
— Я думала поговорить с ним вместе с вами, тамана.
— Уволь, тама, уволь. Чтобы ты с твоим напором, с твоим умом, с твоим обаянием да не сумела убедить президента нашей маленькой республики?..
Покидая министерство, Папалеаиаина уже не была так уверена в своей победе. Хотя… Не будь Фалемахафу в глубине души согласен с ней, он вел бы себя иначе. Что-что, а «нет» говорить он умел во все времена. Значит… Либо он в самом деле настолько уверен в ее правоте, что считает излишним вмешиваться, либо затевает какую-то свою игру. Но не враждебную — это Папалеаиаина ощутила бы. «А раз так, пусть затевает. В конечном счете сегодня мы с ним все равно союзники, как бы несхоже ни думали о завтрашнем дне. Да так ли уж по-разному думаем мы о нем?» — спросила себ Папалеаиаина и не смогла найти однозначного ответа. В последнее время это стало происходить с ней подозрительно часто.