Нерассказанная история США

Стоун Оливер

Безразличный к мировому общественному мнению, Буш 20 марта отдал приказ о массированном авианалете. Операция была названа «Шок и трепет» и основывалась на стратегическом исследовании Харлана Ульмана и Джеймса Уэйда, вышедшем в 1996 году. В нем говорилось: «Взятие страны под контроль должно осуществляться путем как физического уничтожения ее инфраструктуры, так и завладения важнейшими информационными и коммерческими потоками в как можно более сжатые сроки, поскольку это произведет эффект национального шока, подобного тому, который испытала Япония после применения ядерного оружия против Хиросимы и Нагасаки». Авторы объясняли, что цель заключается в «установлении режима шока и испуга путем мгновенного причинения разрушений почти немыслимых масштабов, что позволит оказать влияние в первую очередь на власть и общество, а не на

армию, как было бы в случае ударов по стратегической военной инфраструктуре». При этом авторы предупреждали, что подобная стратегия является «совершенно безжалостной» и «абсолютно несовместима с американскими ценностями и культурным наследием»¹³⁶.

Но при Буше и Чейни произошла фундаментальная переоценка американских ценностей и культурного наследия. Ведущий NBC Том Брокау негодовал: «Чего мы точно не должны делать – это разрушать инфраструктуру Ирака, потому что через несколько дней нам самим придется управлять этой страной»¹³⁷. Рамсфелд отправился в Багдад выразить благодарность солдатам за их самопожертвование и там, как оказалось, слегка преждевременно заявил: «В отличие от многих армий мира вы пришли не завоевывать, а освобождать, и иракцы это знают… Многие… вышли на улицы, чтобы приветствовать вас, разрушить статуи Саддама Хусейна и отпраздновать обретение свободы»¹³⁸.

Антивоенный протест у монумента Джорджу Вашингтону. С приближением вторжения в Ирак к американским протестующим присоединились миллионы людей по всему миру. Число демонстрантов в Риме составило около 3 миллионов.

Тщательно срежиссированные кадры американской мощи и ликования иракцев быстро сменились кадрами иракцев, выносящих древние сокровища из музеев Багдада. Оказалось, что даже «ликование» не было таким массовым и спонтанным, каким его хотели показать. Знаменитая картина с иракцами, сносящими статую Саддама Хусейна на площади Фирдос, оказалась постановкой американских военных психологов, нанявших иракцев для сноса монумента¹³⁹.

После захвата Ирака следующими потенциальными целями для свержения правящих режимов стали Иран, Сирия, Саудовская Аравия, Ливан, Палестинская автономия, Судан, Ливия, Йемен и Сомали. Перл уже злорадствовал: «Мы теперь можем отправлять сообщения всего из двух слов: “Вы – следующие”»¹⁴⁰. В своей статье «Война за Ирак» Уильям Кристол и Лоуренс Каплан написали: «Мы находимся в преддверии новой эпохи». Они считали происходящее «решающим моментом», скрывающим в себе «нечто большее, чем взятие под свой контроль Ирака. На карту поставлена даже не судьба всего Ближнего Востока и войны с терроризмом. На карте роль, которую США будут играть в ХХІ веке». «Началось все в Багдаде, – признавали они, – но закончится отнюдь не там»¹⁴¹.

Неудивительно, что сирийский президент Башар Асад сказал 1 марта на саммите Лиги арабских государств: «Мы все находимся под прицелом… Нам всем угрожает опасность»¹⁴². Северная Корея пришла к тем же выводам, но предложила иное решение. Ким Чен Ир сказал, что Ирак допустил большую ошибку, не создав своего ядерного оружия. Если бы оно у него было, сказал Ким, США ни за что бы не вторглись в страну. Газета Rodong Shinmun [«Рабочая газета»], орган ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК), заявила, что страна никогда не пустит к себе инспекторов и никогда не разоружится. Газета писала, что КНДР «уже постигла бы незавидная участь Ирака, если бы она пошла на компромисс и приняла требования империалистов и их прислужников о проведении инспекций и разоружении… Пусть никто даже не надеется, что КНДР пойдет на малейшие уступки и компромиссы»¹⁴³.

Помимо ядерного оружия, у Северной Кореи было еще одно «преимущество» по сравнению с Ираком: она не сидела на вторых по объему разведанных запасах нефти в мире. У иракцев не было иллюзий относительно

побуждений Америки. Чем больше американские лидеры говорили о свободе, тем чаще иракцы слышали слово «нефть». Более трех четвертей опрошенных иракцев сказали социологам, что считают причиной американского вторжения желание получить контроль над иракской нефтью. В своем радиоинтервью в ноябре 2002 года Рамсфелд категорически это отрицал: «Чушь. Все совсем не так. Ситуация обросла кучей мифов… Нефть здесь ни при чем в прямом смысле этого слова»¹⁴⁴.

Алан Гринспен, бессменный председатель Высшего совета Федеральной резервной системы, считал подобные отрицания абсурдными. «Меня огорчает, – писал он, – что политикам неудобно признавать то, что знает каждый: война в Ираке идет из-за нефти»¹⁴⁵.

По оценкам экспертов, Саудовская Аравия с ее 259 миллиардами баррелей разведанных запасов и Ирак со 112 миллиардами баррелей вместе имеют примерно треть мировых запасов нефти. Некоторые же считают, что на самом деле запасы Ирака составляют более 400 миллиардов баррелей¹⁴⁶.

Американские танки едут по Багдаду в начале американского вторжения в Ирак. Когда их предполагаемая задача в Ираке быстро «завершилась», неоконсерваторы как в правительстве Буша, так и за его пределами стали искать новые цели для своего драконоборчества.

Один из основателей ПНАВ, Роберт Каган, считал, что обеспечение контроля над нефтью, скорее всего, потребует долговременного военного присутствия. «Нам, вероятно, понадобится сосредоточить на Ближнем Востоке крупный контингент, которому придется находиться там на протяжении длительного времени, – сказал он. – Если у нас возникают экономические проблемы, значит, что-то не так с поставками нефти»¹⁴⁷. Майкл Кларе, много писавший на эту тему, видел проблему более комплексно, чем Каган. «Иракская нефть, – заметил он, – скорее политический инструмент, чем топливо. Контроль над Персидским заливом означает контроль над Европой, Японией и Китаем. Контролировать его – значит держать руку на вентиле»¹⁴⁸.

Те, кто хотел ликвидировать иракские государственные компании и передать контроль над нефтью транснациональным корпорациям, столкнулись с яростным неповиновением, вылившимся в саботаж со стороны мятежников, профсоюзными выступлениями и оппозицией со стороны иракского парламента. Kellogg, Brown & Root, дочерняя компания Halliburton, заполучила в 2004 году контракт стоимостью в 1,2 миллиарда долларов на восстановление нефтяных предприятий на юге Ирака, но иракцы сохранили контроль над самими предприятиями. США продолжали давить на иракское правительство, стремясь заставить его принять долгожданный закон о нефтехимическом секторе.

Американцы рано праздновали победу. Разбить деморализованную иракскую армию оказалось просто. Но вот навести порядок было невозможно. Высокомерные организаторы вторжения игнорировали предупреждения со стороны как гражданских, так и военных советников, говоривших, что управление оккупированным Ираком – не игрушка. В январе 2003 года Национальный совет по разведке провел два масштабных оценивания перспектив развития обстановки в стране после вторжения, основывавшихся на данных 16 различных разведслужб. «Основные проблемы Ирака после Саддама» и «Региональные последствия смены режима в Ираке»¹⁴⁹ предупреждали, что спровоцированная США война может привести к усилению влияния Ирана, открыть двери для «Аль-Каиды» как в самом Ираке, так и в Афганистане, привести к столкновениям на почве дремлющей межконфессиональной розни в стране, возродить политизированный ислам и предоставить террористам новые денежные средства, которые будут идти от мусульман, «возмущенных действиями США». Становление демократии будет «длительным, сложным и потенциально бурным процессом», поскольку в Ираке отсутствует «сама концепция лояльной оппозиции и нет опыта смены власти»¹⁵⁰.