Нерастраченное время
Шрифт:
К тому времени сама она уже пару лет как была вдовой, но смерть мужа не сломила её, а, напротив, закалила. Саша рассказывал, что квартира тётки больше походит на военный полигон, чем на уютный дом, но я считала, что он преувеличивает, пока сама не побывала на полигоне и не ощутила всю прелесть солдатской муштры на себе.
В доме Натальи Ивановны на каждом шагу – правила, начиная с того, как правильно мыть руки и держать вилку, и заканчивая тем, как нужно жить. Не хватает только стикеров с инструкциями.
– Тёть Наташ, я прошу вас…
Но Наталья
Отворачиваюсь к стенке, в надежде, что меня оставят в покое. Но эта женщина не знает границ, ни физических, ни моральных и всюду влезает не в своё дело.
– Катерина! – гремит она, хватая меня за плечо. – А ну вставай!
Резко поворачиваюсь, скидывая ненавистную руку, и с гневом смотрю на Наталью Ивановну. Её лицо до того иссушено и измято, что походит на чернослив, а в глазах… впервые за долгие годы я замечаю растерянность. Неверное, это мой внешний вид виноват.
– Что вам надо? – спрашиваю грубо.
Раньше я никогда не позволяла себе так разговаривать, но времена меняются.
Наталья Ивановна, сначала опешив, быстро берет себя в руки и возвращается к привычному амплуа генерала:
– Мне надо, чтобы ты встала и перво-наперво приняла душ – вон колтуны какие на голове. Потом причешись и оденься.
– Зачем?..
– Хотя бы за тем, что сегодня девять дней!
– Ну и что?
Никто не заставит меня выйти из комнаты: ни бесполезные обряды, ни сочувствующие люди… разве что Сонечка – живая и невредимая, но это только мечты.
– Кать… – это уже застрявший в дверях Саша уговаривает, – пожалуйста…
– Да что ты с ней цацкаешься, будто с дитём! Так она совсем себя угробит! – продолжает греметь Наталья Ивановна, стягивая с меня Сонин плед. – Хватит себя жалеть, Катерина! Все мы кого-то теряем! Я вон мужа похоронила и ничего!
– Не смейте сравнивать! Вам не понять, ведь у вас нет детей! – вцепившись в плед, кричу я. – Муж – это муж, а ребёнок… совсем другое.
Спохватываюсь, когда слышу тихий вздох Саши, но уже поздно. Язык не прикусишь и сказанного не вернёшь… Брошенные в порыве отчаянья, мои слова воздвигли между нами высокую-высокую стену, украшенную сверху колючей проволокой.
День 23-й. О Боге
Вода в ванне давно остыла, но я не спешу вылезать – настоящим камнем преткновения блестит в моих пальцах новенькое лезвие…
Казалось бы, что может быть проще – уйти, прекратив эти муки? Но я не могу. Нет, смерти я не боюсь. Нелепо бояться, если она подарит долгожданное освобождение. Но… если где-то действительно существует рай, моя Сонечка наверняка там.
И я цепляюсь за единственный оставшийся клочок надежды, что смогу однажды с ней встретиться. Глупо, однако мысль о том, что покойников на входе в Эдем тщательно проверяют, взвешивая их грехи, никак меня не отпускает. А самоубийцам, как известно, дорога одна. В ад.
Не то чтобы я была верующей… На самом деле мои отношения с Богом весьма прохладные. Хотя отношений, по сути, никогда и не было. Конечно, в детстве я верила в этакого добродушного небесного дедушку, напоминающего волшебника из сказок.
Помню, как обращалась к нему за помощью с просьбой: «Господи, сделай так, чтобы…». Глупая игра: ты мне, а я тебе. Ведь за подобными просьбами всегда следовали искренние обещания вести себя хорошо и выполнять домашние задания в срок.
Господи, пусть меня не ругают за порванное платье…
Господи, пожалуйста, помоги написать контрольную…
Господи, пусть папа вернётся…
Надо ли говорить, что срабатывало далеко не всегда? А уж когда от нас ушёл отец, я пообещала ему все, что могло прийти в голову семилетнему ребёнку: быть послушной, учиться на одни пятёрки, даже была готова отдать все свои немногочисленные игрушки…
Не помогло.
И я отвернулась от Бога и больше к нему не обращалась. Но вся ирония была в том, что мне пришлось познакомиться с Ним поближе, потому что после ухода папы мама нашла утешение в вере. Хотя нет. Когда ребёнку под страхом божьей кары запрещают смотреть мультики или заставляют держать пост, это уже фанатизм. Я так думаю.
В общем, я перестала обращаться к Богу, да и в принципе произносить Его имя, так как могла схлопотать и по губам за упоминание всуе. А со временем Он навсегда превратился в волшебника, в которого верят лишь наивные дети.
Только однажды я неосознанно обратилась к Нему. В тот самый день, когда раздался телефонный звонок и равнодушный голос сообщил, что Сонечку сбила машина. Раз за разом я прокручиваю в голове страшный разговор…
– Добрый день. Это квартира Пахомовых?
– Да…
– Вас беспокоит сержант Криворук.
Помню, что сначала даже не успела испугаться.
– Я вас слушаю…
– Извините, кем вам приходится Пахомова Софья Александровна?
– Она моя дочь… – и вот тут страх прошёлся ледяными пальцами вдоль позвоночника и ухватил меня за горло. – Да что случилось?!
– Я должен вам сообщить, что ваша дочь попала под машину…
Этого не может быть, Сонька у Юльки, всего двумя этажами ниже.
– Господи, нет… Что с ней, она сильно пострадала?! – страх удавкой сдавил сердце. – В какой Соня больнице?!
– К сожалению, её не удалось спасти…
Господи, нет, пожалуйста… Сделай так, чтобы они ошиблись.
Бог был глух.
День 34-й. Зеркало
Очередной ненавистный день встретил меня тишиной. Саша давно в офисе – с головой окунулся в работу, так ему легче. Саше всегда удавалось идти вперёд, несмотря ни на что. Моего мужа никогда не останавливали ни болезни, ни проблемы, ни кризисы.
Не остановила и смерть Сонечки. Его мир устоял.