Нереальная дружба
Шрифт:
– Брик!
– крикнула первая леди, подбоченившись.
Как обычно, она перепутала имя конюха.
– Брюс, миледи, - исправил её мужчина, вынырнув из-за перегородки.
– К Вашим услугам!
– Да какая мне разница, чёрт возьми!
– тряхнула кудрями племянница короля, даже не попытавшись развернуть в сторону собеседника корпус и не глядя на него. Каштановые локоны разметались вокруг её белой шеи, но от этого голос маркизы приятнее и нежнее не стал.
– Где мой конь? Почему так долго?
– Готов, миледи.
– Прекрасно, - медленно повернув лицо к конюху, прошипела Анжелина, - а то тебе бы не поздоровилось.
После этих слов маркиза снова повернулась к д’Альбре:
– Очень надеюсь, миледи, что Вас я сегодня более не увижу...
Резко развернувшись, девушка быстрыми шагами направилась в смежное помещение, где её ждал осёдланный конь. Брюс держал его под уздцы, но когда маркиза легко запрыгнула на спину жеребца по кличке Жемчуг без посторонней помощи, он отпустил животное. Анжелина пришпорила скакуна и стрелой вылетела из конюшни.
Герцогиня посмотрела ей вслед и покачала головой:
– Подумать только: кузины, обе наполовину француженки, а какие разные!
– и, обратившись к конюху, она добавила: - Мистер Вильямс, распорядитесь, чтобы подготовили мой экипаж.
Мельком взглянув на золотую гриву белоснежного скакуна наследницы, де Нанон подумала про себя: «Всё бы отдала, чтобы узнать, как она сейчас себя чувствует...»
Войти в доверие принцессы Уэльской оказалось не таким простым делом, как ранее думалось француженке. Ирена дичилась двора, не подпускала к себе близко фрейлин и совершенно не планировала заводить знакомства с иностранной гостьей. Быть вхожей в покои короля Англии и стать его другом было совсем несложно. Покорить сердце дочери монарха пока не получалось.
Ирена сидела на кровати, опершись спиной на высокие подушки, и напевала вполголоса только что пришедшие на ум слова:
Да, вот что значит слишком долго танцевать...
Да, вот что значит лицо под маскою скрывать...
Я всё это с детства поняла,
Но судьба моя меня ждала...
В спальню вошла Эйда с мокрым полотенцем. Камеристка на миг остановилась, потом присела на краешек августейшего ложа:
– Что с Вами, миледи? Вы выглядите такой грустной.
– Грустной?
– подняла взгляд Ирена.
– Знаешь, Эйда, с одной стороны, я самый счастливый в мире человек, а с другой - абсолютно несчастный.
– Как это? Одновременно?
– Да, Эйда... Я никому никогда не говорила, и ты будешь первой, кто это услышит. Все знают, что я люблю кататься на Буране, что часто отлучаюсь из дворца, но мало кто догадывается, где я провожу время. Конечно, прогулки вдоль Темзы - это святое, но... далеко не всегда я бываю там. А по большей части просто гуляю по улицам города.
– Лондона?
– приподняла брови мисс Браун.
– Да, конечно. Лондона и его окрестностей. А совсем недавно я встретила отряд очень отважных людей, таких дружных и таких замечательных! Они друг за друга горой стоят. Я уверена, что каждый из них готов, не задумываясь, отдать жизнь за соратника. Ты знаешь, мы очень быстро сошлись, мы очень быстро сдружилмсь - они меня...
– на миг Ирена замолчала, подбирая нужное слово, - понимают. По-ни-ма-ют. И наши отношения искренни и чисты, потому что... они не знают, кто я. Это вовсе не то, что при дворе: ни лести, ни лжи, ни интриг. Это чудесно, Эйда.
– Хм... И сколько же их, Ваше Высочество, этих чудесных друзей?
– Их сорок человек, - обратив бирюзовый взор на камеристку, ответила девушка.
– Сорок? И все мужчины?
– Хм... Да, я как-то не задумывалась об этом, - заправив прядь волос за ухо, промолвила Ирена.
– Хотя здесь нечему удивляться - я выросла как мальчишка. Отец и дядя слишком много внимания уделяли моему «правильному» воспитанию. Впрочем, и женственности мне хватает: мама за 10 лет успела вбить в мою непоседливую голову все эти женские премудрости. Хотя, конечно же, меня воспитывали как наследника, наравне с Генри и Чарльзом[2], а не как обычную принцессу.
– Почему же тогда Вы несчастливы, миледи?
– Потому что я не могу сказать им правду, - вздохнула наследница.
– Не могу, понимаешь? И осознание этого ужасно. Они открыты, а я... Я, получается, лгу им...
– Не драматизируйте, миледи. Так сложилось, и в этом нет Вашей вины. Вы не лжёте, а лишь не договариваете истину...
– Возможно, ты и права, Эйда. У меня слишком богатое воображение.
Ирена приподнялась на кровати и скинула с плеч рубашку, позволяя заботливым рукам камеристки протереть её кожу тёплым влажным полотенцем.
Уже через четверть часа полностью одетая наследница стояла у зеркала, поправляя волосы. Обернувшись к мисс Браун, она проникновенно произнесла:
– Эйда... помни, что я никому не говорила про свои отлучки в Лондон.
– Не волнуйтесь, я никому ничего не скажу, миледи... Даже если меня поведут на пытки.
Анжелина вскоре вернулась разгневанная, вихрем взлетела по ступенькам, злобно стуча каблучками, хлопнула дверью и до вечера не показывалась из своей комнаты никуда, никого не принимая, даже канцлера.
В отличие от неё, герцогиня д’Альбре отсутствовала в Виндзоре довольно долго. Ближе к вечеру, прогуливаясь по Нижнему парку, француженка заметила стройную фигурку Ирены и поспешила к ней.
– Ваше Высочество, Вы прекрасно выглядите, - склонившись в реверансе, констатировала де Нанон, встретившись на аллее с наследницей словно случайно.
– Ох, видели бы Вы меня, маркиза, утром, - улыбнулась дочь короля в ответ, называя гостью двора тем титулом, который был ей известен.
– Могу догадаться, - приветливо кивнула Констанция.
– Я сама жутко не люблю балы и эти бесконечные танцы, особенно когда церемониймейстер придумывает вплести меня непременно не в один акт, а сразу в несколько. Наутро я чувствую себя совершенно разбитой...
Ирена дружелюбно кивнула. Такой расклад разговора ей нравился, и принцесса почти забыла, как накануне сгорала от нетерпения узнать, о чём беседовали в танце Джон Райт и маркиза Суасонская. Спросить напрямую не представлялось возможным, а умирать от догадок смысла всё равно не было.
Д’Альбре же отметила, что ключик к потайной дверце принцессы Уэльской найден: девушка вовсе не была капризной, а действительно не любила высшего общества...
Тем временем в лесном лагере шло бурное обсуждение прошедшего бала. Казалось, что галдеть юноши на полянке не переставали всю ночь, наперебой вспоминая вкусности королевской кухни, фанфаронские рассказы напыщенных лакеев о жизни у своих господ, мимолётные встречи с хорошенькими горничными и иные приключения, которые выпадают на долю простых англичан не каждый день.