Нереальная реальность
Шрифт:
– Тебе не кажется, что ветви шевелятся? И не от ветра, – остановившись, перевел дух Степан.
– Кажется.
Действительно, ветки ходили как живые, а кусты чересчур настырно цеплялись за брюки. Колючки впивались когтями.
– Но этого не может быть!
– Еще мне кажется, что они хотят ухватить нас.
– Деревья никого не хватают! – воскликнул Степан, будто надеясь, что Лаврушин подтвердит эту еще недавно незыблемую аксиому.
– Мы не знаем, что это за деревья. И что это за лес.
Откуда‑то издалека донесся протяжный полувой, полупесня, от чего по коже побежали мурашки. С другой стороны леса откликнулись таким же криком. Их поддержал третий голос.
– Чертовщина!
– Степан, если мы до ночи не выберемся, нам конец.
Им везло. Через несколько минут они выбрались на утоптанную тропинку. Потом – на петляющую проселочную дорогу. Когда они оттуда выходили на мощеную дорогу, из чащи вновь послышался отдаленный вой. На этот раз в нем сквозило разочарование.
– Дорога хоженая, – удовлетворением отметил Степан.
– И езженая. Вон следы от коляски или телеги.
– Слышишь? – Степан поднял ладонь.
Донесся отдаленный топот копыт. Он приближался. Из‑за поворота показался всадник.
– Батюшки святы, – прошептал Лаврушин.
Черный огромный конь с золотой гривой копытом высек из камня на дороге искру. Всадник в развевающемся черном, с серебряным подбоем плаще, в доспехах и в высоком шлеме, закрывавшем верхнюю половину лица, возносился незыблемой громадой в седле.
– Расступись! – прокаркал он на несколько странном, но почти английском языке.
Друзья едва успели отскочить, чтобы не попасть под копыта. Всадник скрылся за поворотом.
– Вот болван, – в сердцах воскликнул Степан.
Постепенно лес редел, – это говорило о том, что чаща заканчивается, приближаются обжитые места. А обжитые места – это как раз то, что нужно одиноким путникам. Потому как окружающий мир быстро погружался во тьму.
– Хоть бы какое жилье человеческое, – вздохнул Степан.
– Видишь, огни…
Вскоре дорога упала в овраг, а затем взобралась на холм. Друзья ткнулись в ворота, на которых тускло и сиротливо горела масляная лампа. Она освещала болтающуюся под порывами ветра, прикрепленную к шесту вывеску с перекрещенными вилкой и мечом. Надпись гласила – «Таверна у Сухой Речки».
– Как думаешь, нас здесь ждут? – осведомился Лаврушин.
– Сами скажут, – Степан заколотил металлическим кольцом по воротам.
– Кого несет в неурочный час? – послышался из‑за ворот утробный рык.
– Мы путники, – крикнул Степан.
– Все вы тут путники.
– Из леса.
Там секунду думали. Потом калитка в воротах со скрипом отворилась. За ней был звероподобный, с длинными руками, в рубахе до колен, грубых холщовых штанах и ботфортах чудовищный урод. Его верхняя
– Из леса с добром не ходят, – сказал привратник. – Покажь деньги.
Лаврушин вытащил мелочь, которую им давали на сдачу в Ла‑Бананосе и в Москве.
– Ага, – глаза у привратника алчно загорелись. Он с нарочитым дружелюбием нараспев заголосил: – Проходи, путник. Ешь‑пей, меди не жалей.
За забором простирался обширный, освещенный факелами двор. Земля на нем была облагорожена коровьими и лошадиными лепешками. Сами лошади фыркали в стойлах и у коновязи. Среди них можно было разглядеть двух огромных, черных золотогривых коней, и несколько совершенно никчемных жалких кляч, едва таскающих по свету свои костлявые тела.
На пороге просторного помещения с низким потолком, поддерживавшимся широкими закопченными балками, друзья застыли, не в силах поверить, что все это с ними на самом деле. В углу в камине потрескивал вполне мирно и по‑домашнему огонь. И на многочисленных лавках за столиками вполне по‑домашнему расположились такие субъекты! Босх бы сдох от зависти и порвал бы в отчаянии все свои полотна, доведись ему взглянуть на это сборище хоть краем глаза.
– А ты уверен, что в лесу нам бы хуже было? – прошептал Степан.
– Теперь не знаю, – Лаврушин передернул плечами.
К ним подскочил горбун ростом чуть больше среднестатистического карлика. Нос его болтался где‑то на нижней губе, притом существовал он сам по себе, не особенно считаясь с хозяином. В руках горбун сжимал два кувшина с резко пахнущим содержимым.
– Проходите, гости незванные, чтоб вас разорвало и треснуло.
– Спасибо, – Лаврушин нерешительно шагнул вперед. Вздохнув, направился к столу в углу.
– Сегодня будет хороший ужин!
Уже позже друзья поняли, какая двусмысленность скрывалась в этих словах горбуна…
– Жрать будете? – осведомился горбун, когда друзья уселись за столик.
– Будем, – кивнул Степан.
– Мясца? – причмокнул горбун с таким вожделением, что мяса сразу расхотелось.
– А попроще?
– Жареные овощи еще жрут. Но редко.
– Годится.
Горбун, презрительно скривившись, издал какое‑то нечленораздельное восклицание, которое с трудом могло сойти за согласие, и поковылял прочь. При этом он с чувством сплюнул на пол.