Нерон, или Актер на троне
Шрифт:
– Еще не настал час, назначенный судьбой, – сказал он, заметив немой вопрос в глазах Фаона, и попросил Спора начать погребальные причитания.
Но когда тот начал вопить, как это делают наемные плакальщицы, он прервал его:
– Лучше бы ты помог мне встретить смерть собственным примером.
Спор затрясся от страха.
– Так действовать гнусно, позорно и недостойно Нерона, – причитал принцепс. – Да, недостойно, подло и низко! Нельзя терять хладнокровия в такую минуту. Мужайся! – уговаривал он себя. – Встряхнись же, наконец!
Снаружи донесся стук копыт. Это приближались всадники, которым было поручено взять императора живым.
Медлить было нельзя. Нерон прекрасно понял, что означает этот цокот, и, уже не колеблясь, вонзил себе в горло кинжал. Но клинок вошел неглубоко, и Эпафродит сильным ударом руки вогнал кинжал по рукоять.
В следующий момент в дом ворвались солдаты. Император лежал на полу. Из его горла с торчащим в нем кинжалом со свистом вырывалась алая струя. Все оцепенели, вслушиваясь в этот страшный звук. Первым опомнился центурион. Он бросился к поверженному Нерону, вырвал из его горла кинжал и зажал рану плащом.
– Слишком поздно! – прохрипел Нерон.
С трудом открыв глаза, он обвел мутным взором столпившихся вокруг него людей и, испуская дух, с усилием промолвил:
– Вот она, верность!
С ужасом взирали присутствующие на искаженное болью лицо императора, на его выкатившиеся из орбит глаза и искривленные предсмертной судорогой губы.
Просьба Нерона была исполнена. Его тело, завернутое в белые, шитые золотом ткани, сожгли целиком. Останки собрали и похоронили его старые няньки Эклога и Александрия и вольноотпущенница Акте, не перестававшая любить Нерона и после его смерти. Прах императора поместили в родовой усыпальнице Домициев на Садовом холме. Саркофаг был сделан из пурпурного мрамора, алтарь над ним – из белого этрусского, ограда вокруг – из фасосского.
«Еще долго, – пишет Светоний, – украшали его гробницу весенними и летними цветами и выставляли на ростральных трибунах то его статуи в консульской тоге, то эдикты, в которых говорилось, что он жив и скоро вернется на страх своим врагам. Даже парфянский царь Вологез, отправляя в сенат послов для возобновления союза, с особой настойчивостью просил, чтобы память Нерона оставалась в почете».
Послесловие. Миф о Нероне
В трагедии «Юлий Цезарь» Шекспир в уста Марка Антония вкладывает следующие слова: «Зло, которое совершают люди, переживает их; добро часто погребается с их костями». Так было не только в отношении Юлия Цезаря. Это – участь общая почти для всех римских императоров, память о которых связана по большей части с их исключительной жестокостью, человеконенавистничеством, развращенностью, изредка с какой–нибудь странностью.
В ряду императоров, которые в трудах историков обезличены своей кровожадностью настолько, что теперь все они представляются нам на одно лицо, зловещей яркостью, жизненностью и полнокровностью изображения выделяется Нерон. И это при всем том, что античные историки в обрисовке тиранов старательно избегали каких–либо полутонов. «Деяния Тиберия и Гая, а также Клавдия и Нерона, – пишет Тацит, – пока они были всесильны, из страха перед ними были излагаемы лживо, а когда их не стало – под воздействием оставленной ими по себе еще свежей ненависти».
Сейчас можно лишь догадываться, каким неординарным человеком был Нерон в действительности. В самом деле, ставший в веках символом беспредельного злодейства, он не укладывается в привычные схемы трафаретного злодея. Ведь в нашем сознании Нерон не просто злодей, он – изверг, которому нет равных во всей истории человечества.
Он – тот, кто в сочинениях христианских авторов наделен особой демонической силой Зла. Он и есть само Зло, в мощи не уступающий самому Иисусу. Не случайно и тот и другой имеют общий титул Пантократора, то есть повелителя вселенной.
Основные источники, повествующие о принципате Нерона, которыми мы сейчас располагаем, это сочинения Тацита, Светония и Диона Кассия. Корнелий Тацит, консул 97 года и проконсул Азии в 112 году, создавал свои «Анналы» (русский перевод А. С. Бобовича) в конце двадцатых – начале тридцатых годов второго столетия. Дошедшие до нас книги содержат рассказ от времени восшествия Нерона на престол до 66 года. Таким образом, повествование прервано на событиях, происходивших за два года до смерти принцепса.
Гай Светоний Транквилл родился около 70 года в семье всадника, служил в императорской администрации и достиг должности секретаря императора Адриана. Вынужденный в 121 году оставить государственную службу, он посвятил свой досуг созданию «Жизнеописания двенадцати цезарей» (русский перевод М. Л. Гаспарова).
Дион Кассий Кокцеян, консул 222 года, написал на греческом языке «Римскую историю». Книги, охватывающие время правления Нерона, сохранились в виде извлечений, сделанных в византийскую эпоху. Дион часто обращается к «биографиям» Светония. Его описание преступлений и безумств Нерона имеет своей целью поразить воображение читателя. Как и Светоний, он часто выдает слухи и сплетни за реально случившееся.
В отличие от Светония, Тацит – историк серьезный. Его интересуют политические и экономические причины описываемых им событий. Он редко пересказывает сплетни и домыслы, хотя и потрясающие воображение, но доверия не заслуживающие. Сам Тацит говорит, что в «Анналах» он следует историкам, свидетелям событий, Плинию Старшему, Клувию Руфу и Фабию Рустику, книги которых были в его руках. Эти произведения сейчас утрачены.
В свою очередь, труд Светония изобилует ценнейшими подробностями, которые ему были известны благодаря доступу к императорским архивам. Но нередко этим чрезвычайно интересным частностям он дает ошибочное или намеренно искаженное толкование. Вот как, к примеру, комментируется им широко известная страсть Нерона к лошадиным скачкам. «Уже став императором, – пишет историк, – он продолжал играть на доске маленькими колесницами из слоновой кости». Этот смешной инфантилизм Нерона приобретает совершенно иной смысл, если допустить, что принцепс увлекался какой–то разновидностью шахмат, ведь его всегда тянуло к восточной экзотике. Тогда можно было бы пересмотреть и историю самих шахмат, и их предшественницы – индийской чатуранги.
Кроме трудов историков, мы располагаем немалым числом литературных произведений, созданных в эпоху Нерона. Они дают нам полезную информацию о различных сторонах социальной и духовной жизни римлян второй трети первого столетия. Наиболее важными из них являются сочинения Сенеки, такие как трактат «О милосердии», отразивший политические события того времени, или книга «О счастливой жизни» (русский перевод С. Янушевского), демонстрирующая возрастающее влияние в Риме стоической философии. До нас дошли сочинения Персия, Лукана, Петрония и других авторов, благодаря которым мы можем создать довольно полную картину нероновской эпохи.