Нерон. Блеск накануне тьмы
Шрифт:
Только теперь я, как ни странно, был уверен в том, что это огонь не смог сожрать.
И да, священная лавровая роща Цезарей рядом с домом Августа росла, как и прежде. Деревья выстояли, как выстоял сам Аполлон.
– Вот он – мой, – указал я на свой священный лавр.
Ствол его немного почернел, и листья кое-где скрутились от жара, но я не сомневался в том, что он выживет.
Каждый новый император сажал свой отросток лавра Ливии [39] , и выросший из ветки лавр предсказывал будущее посадившего его императора. Пока лавр жив – жив и император; когда погибает – погибает и император.
39
По
За моим лавром с его зеленой листвой стояли мертвые пни лавров, посаженных Августом, Тиберием, Калигулой и Клавдием.
Другие отпрыски дерева Ливии тоже росли и оставались в силе. Они не посвящали свою жизнь императорам, они посвящали ее Риму.
Лавр и я… мы выжили. Мы под защитой богов.
В ту ночь я никак не мог заснуть – окна в комнате выходили на запад и на восток, они, естественно, были открыты, но это не спасало ни от жары, ни от духоты. Все из-за безветрия, из-за этой неподвижности в воздухе. Голоса беженцев на полях и прочий доносившийся снизу шум звучали громче и отчетливее, чем обычно.
Надо было как можно быстрее восстановить город, чтобы оставшиеся без крова люди смогли наконец вернуться из своей временной ссылки.
После увиденного накануне днем в голове у меня прояснилось, я начал постепенно понимать, что и в каком порядке следует восстанавливать или строить заново.
Рядом со мной под тончайшим покрывалом мирно спала Поппея. Воздух был горячим, но это ее, похоже, ничуть не беспокоило.
По прибытии в Рим она почти не заговаривала со мной о Великом пожаре: либо была потрясена тем, что увидела, когда возвращалась в город, либо просто не сознавала всю глубину постигшего нас бедствия.
Приземленность Поппеи могла укрепить, как рука надежного друга, и в то же время у меня в голове роилось столько тревожных мыслей, что я, даже рядом с ней, чувствовал себя одиноким и брошенным на произвол судьбы.
Какой смысл лежать с открытыми глазами? Пустая трата времени. Я встал с кровати и направился в комнату, где был установлен огромный стол для проектировки будущего Рима. Стражники молча наблюдали за моим проходом.
Войдя в комнату, зажег лампы по периметру стола. Передо мной лежала территория города, который еще только предстояло построить. Он ждал своего часа. Линии, те, что я начертил ранее, обозначая обширные зоны разрушений, теперь, казалось, означали шанс творца и были готовы подчиниться одному только моему прикосновению.
Мацеллум Магнум – крытый продовольственный рынок на вершине Целийского холма – почти не пострадал. Я установил на это место большой деревянный брусок.
Курия на Форуме также уцелела… И на это место поставил брусок.
Далее – брусок на место храма Клавдия, а за ним – и на места, где все еще стояли пережившие Великий пожар общественные здания.
Отошел чуть назад и оценил общую картину.
Теперь черед зданий, которые следовало восстановить: храм Весты, Регия, храм Портуна [40] , храм Юпитера, храм Луны. Все они должны быть восстановлены в своем первоначальном виде. Но когда я закончу с этим, в центре города останется огромное пустующее пространство.
40
Храм Портуна – древнеримский храм на Бычьем форуме в Риме, посвященный Портуну, божеству входов и выходов, подобно Янусу, хранителю ключей, дверей и скота.
Я закрыл глаза и постарался вспомнить то, что слышал о легендарной Александрии. Белый мрамор, широкие улицы, маяк, мусейон… [41] Как жаль, что мне не довелось там побывать.
Но Сенека провел в Александрии немало времени, да и мой дед Германик был очарован этим городом. Если верить их воспоминаниям, место уникально, но уникальность его не только в красоте, оно является настоящим хранилищем, а я бы сказал – сокровищницей знаний.
Так почему Рим должен оставаться на втором месте?
41
Александрийский мусейон – религиозный, исследовательский, учебный и культурный центр эллинизма; храм муз.
Мы покорили Александрию, разве может покоренный город превосходить того, кто его покорил?
Но это еще не все. Мандат.
Когда я был мальчишкой, сын Клеопатры подарил мне монету с изображением его матери и сказал: «Передаю и доверяю тебе ее мечты и амбиции».
Так что я понимал – у меня особая миссия: при моем правлении Рим станет великим городом и затмит Александрию.
Золотой век Рима. Не этого ли желала Клеопатра?
Центр Рима… Что же там должно быть? Я лихорадочно начал расставлять по огромному столу деревянные бруски и кубики. Ощущение было такое, будто если я сейчас этого не сделаю, то не сделаю никогда.
Итак, центр… Это будет Рим во всей своей красоте. Никакой торговли, никаких церемоний, все только для радости и восторгов людей.
Ну вот же оно! Моя идея устроить озеро и зеленую зону в центре Рима, только теперь все будет по-другому. Это будет точная копия Римской империи.
Озеро – Средиземное море, зверей доставят из разных провинций, так же как и деревья и прочие подходящие для моего замысла растения. На холме будет павильон, огромный павильон с видом на озеро – дворец, посвященный искусству. Дальше – спускающиеся к озеру террасы и висячие сады. А еще – рядом с отдельно стоящим внизу дворцом – вестибюль [42] , который примыкает к ведущей на Форум Священной дороге [43] . И все соединяется плавно, что называется «без единого шва».
42
Слово «вестибюль» заимствовано из латинского языка. В античной архитектуре существовал термин vestibulum – вестибул. Сначала так называли небольшой двор перед зданием, который был отгорожен от улицы забором, затем – помещение перед основным входом в здание.
43
Священная дорога – главная дорога Римского форума, ведущая к нему с Капитолия.
И фонтаны – повсюду прекрасные фонтаны. Дворец Клавдия – его платформа – должна превратиться в обширнейший парк фонтанов.
Я видел все это как наяву, как будто я уже все это построил.
А возведенный на южном склоне холма павильон будет притягивать солнечный свет и переливаться в его лучах так, что единственным его именем может быть только «Золотой дом» и никакое другое.
Время пролетело так быстро, что, выйдя из комнаты, я даже вздрогнул, когда меня встретили лучи восходящего солнца.
– Спасибо тебе, Аполлон, – вымолвил я. – Даю слово, построенный мной город будет достоин тебя.
XII
Когда я тихонько вернулся в спальню, Поппея еще спала.
Может показаться странным, но после двух лет жизни вместе я, глядя на супругу, скорее видел совершенное произведение искусства, нежели живую, дышащую женщину, настолько она была великолепна.
Для меня, в моем воображении, Поппея ассоциировалась с Еленой. Это благодаря жене я понял, что Елена была реальной женщиной, а не каким-то плодом воображения Гомера.