Нерон. Родовое проклятие
Шрифт:
Но я могла дать своей жертве отсрочку. Могла подарить Криспу временное облегчение, ровно настолько, чтобы Луций с ним поговорил, попрощался. Чтобы мальчик не думал, будто его сознательно лишили такой возможности.
Что же до Агриппины, пусть еще немного подождет, пока не исполнится ее заветное желание. Она сказала, что Крисп отыграл свою роль в ее жизни, да и вообще прожил слишком долго. Агриппина с удивительной легкостью вынесла приговор своему супругу.
– Шестидесяти лет достаточно, чтобы сделать все, чего хотел. Согласна со мной? Все, чего не сделал к этому сроку, уже все равно никогда не сделаешь.
–
– Его деньги и статус давали мне защиту от этой шлюхи Мессалины, которая плела заговоры против меня и маленького Луция. Теперь Луций вырос, и опасность миновала, а Крисп постарел и стал мне помехой, так что я хочу заполучить его деньги, но избавиться от его присутствия.
Ее бессердечность нашла во мне зеркальный отклик: «Госпожа, а ведь я и тебя могу с легкостью отравить. Избавить от тебя мир. А для Луция будет лучше, если о нем позаботится кто-нибудь другой, раз уж ты не любишь его и не уважаешь его чувства».
Но я, естественно, никогда бы этого не сделала. Это вопрос репутации. Меня наняли отравить Криспа, и никого больше. Но признаюсь, искушение было велико, я бы с удовольствием отравила это омерзительное существо.
Моральный выбор – непозволительная роскошь для отравителя. Мы всего лишь инструмент – инструмент для заказчика. Мы не задаем вопросов. Мы делаем то, за что нам платят.
XVII
Нерон
Казалось бы, я должен сорваться с места и побежать, но я, наоборот, шел очень медленно, и все потому, что хотел найти в комнате здорового, бодрого Криспа и внутренне отказывался видеть его в любом другом состоянии. Мне почему-то казалось, что если я не войду в эту комнату, то с ним ничего и не случится, вообще ничего не случится. Но ноги сами несли меня, и вскоре я оказался на пороге.
Заглянул внутрь. Вначале меня ослепил яркий свет из окна за его кроватью, но, проморгавшись, я увидел вытянувшееся худое тело под белыми покрывалами. Подобравшись ближе, я вышел из потоков солнечного света и только тогда смог по-настоящему его разглядеть. Крисп лежал с закрытыми глазами и едва заметно шевелил губами при каждом вдохе и выдохе. По углам комнаты были расставлены горшки с дымящимися травами, от этого над его кроватью словно бы перекатывались волны полупрозрачного тумана.
Разбудить его? Мне показалось, что это будет неправильно. Но представить, что я больше никогда не услышу его голос…
Крисп пошевелился и открыл припухшие глаза.
– Луций…
– Я здесь, – отозвался я и, наклонившись ближе к нему, напряг слух.
– Луций… – повторил Крисп.
Казалось, у него нет сил произнести фразу даже из двух слов.
– Я не был на твоем состязании… Ты победил?
Состязание… После него будто минула целая вечность.
– Победил в одной категории – в борьбе. Жаль, что ты не пришел. – Я чуть не ударил себя по губам за то, что посмел быть таким бесчувственным, и тут же поспешил добавить: – Но я знаю, что ты бы пришел, если бы смог.
– Ты должен двигаться вперед, – сказал Крисп. – Не опускай руки. Никогда не останавливайся.
Боги! Как же я хотел в тот момент упасть на колени и закричать: «Как идти вперед без тебя?! Ты – единственный в моей семье,
– Да, я постараюсь, – пообещал я вслух.
Крисп хотел приподняться на локтях, но силы ему изменили, и он, все так же лежа на спине, тихо сказал:
– Ты понимаешь, что очень скоро я встречусь с Лодочником [22] . Хотя, признаюсь, не очень-то верю в его существование. – Крисп улыбнулся, вернее, слабо растянул губы в подобии улыбки. – Надеюсь, узнаю его при встрече. Но он точно узнает меня. Запомни меня, Луций. Запомни, как я буду помнить тебя. Ты навсегда останешься в моей памяти как сын. Сын, которого я обрел на склоне лет.
22
Лодочник Харон в древнегреческой мифологии – перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых.
Я чуть не взвыл: «Не оставляй меня!»
Но мог ли я повести себя столь эгоистично? Разве отвратишь моими криками его уход?
– А я запомню тебя как отца, которого наконец обрел, – сказал я, взял его холодную руку и несильно сжал.
– Отпусти его, – прошипел женский голос у меня за спиной. – Он может быть заразным.
Мать. Она стояла на пороге, стройная и неподвижная. Затем плавно вошла в комнату и отняла у меня руку Криспа; укрыла его одеялом.
– Если он заразный, то и тебе не следует к нему прикасаться, – заметил я.
Не знаю почему, но я был уверен, что недуг, отбиравший жизнь у Криспа, не поразит меня. А еще в том, что и мать об этом знает.
– Когда мой дорогой супруг во мне нуждается, моя жизнь не имеет значения, но я обязана сохранить твою.
Мать заботливо разгладила покрывала, Крисп посмотрел на нее и снова закрыл глаза.
– Время принять дневные снадобья, – сказала мать и, взяв с прикроватного столика бутылочку, налила ее содержимое в крошечный стеклянный стаканчик.
Микстура была прозрачной, как дождевая вода. К кровати подошел раб и приподнял Криспа, чтобы тот мог глотать. Крисп послушно открыл рот, и мать медленно влила снадобье.
– Ну вот, дорогой, а теперь отдыхай, – сказала она.
Посмотрев на это, я нетвердым шагом вышел из комнаты, прошагал по погруженному в полумрак коридору, свернул за угол и сел на мраморную скамью. Сердце колотилось так, будто я пробежал двойной стадий, только в конце дистанции не просто пересек финиш, а вошел в другой мир. Мир без Криспа.
Не знаю, как долго я там просидел. Мной попеременно овладевали страх и какое-то отрешенное спокойствие. Наконец волны эмоций схлынули, я вернулся в реальный мир и только в этот момент понял, что в коридоре за углом кто-то разговаривает.
– Думаю, понадобится еще три.
– И как долго? – Это спрашивала моя мать.
– Пять дней? Ты хотела, чтобы все шло медленно.
– Да, да.
– Я делаю только то, чего ты от меня требуешь.
– Знаю.
Голоса приближались, а я не двигался с места. Из-за угла появились мать и женщина, которую я видел в одной из кладовых в подвалах виллы. Заметив меня, они застыли как вкопанные.
Первой пришла в себя мать.
– Мой дорогой Луций расстроен не меньше моего, – сказала она. – Такой удар для нас обоих.