Неруда
Шрифт:
Несмотря ни на что, в Неруде взяла верх воля к созиданию. Нет, его жизнь не пропадет зря, он этого не допустит. Ни голод, ни бурные ночи — ничто не Истребит в нем желания творить. А это требует самодисциплины. У Неруды было такое чувство, будто поэзия выплескивается из него сама собой. Он сознавал, что владеет могучим поэтическим даром, к которому нельзя относиться с небрежением. Неруда понимал сердцем, что ему предначертано воплотить в стихах скрытую в нем творческую силу. Поэт знал, что сама земля оделила его этим тайным сокровищем, которое надо ценить, беречь от пагубы.
Отношения с Альбертиной становились мучительно трудными. Роман в Темуко истаял, отошел в прошлое. Поэта влекли теперь новые женщины… У него были друзья, он интересовался и жизнью столичного «света». И все же чувствовал себя одиноким, затерянным в толпе, на улицах, по которым
39. Поэт трудится, как целый завод
Когда Неруда писал стихи, его охватывало чувство, будто он заново начинает жизнь. Странное это занятие — от него никуда не укрыться, и оно переполняет душу радостью. Нет, Неруда не намерен отступать. И он не отступит. Он сбудется, состоится вопреки всему.
Непокорная Альбертина заставляет поэта страдать. Но, слава богу, ему важнее всего поэтическое творчество, судьба его книг. Однако где найти издателя, такого, который бы в него поверил?
Им станет Карлос Георг Насименто. Пройдут годы, и его забросают вопросами о первом знакомстве с Пабло Нерудой.
«В ту пору,
С ранней молодости поэт не воспринимал свою литературную деятельность как нечто замкнутое, ограниченное строгими рамками. Литература — это дом с длинной анфиладой комнат, и каждая комната, куда он беспрепятственно входит, становится его творческой мастерской, где ему легко и вдохновенно работается. Поэту нет и двадцати, а на его счету множество прекрасных рецензий, лучше сказать — литературно-критических статей. Одна из них называется «Романтическая история Саши Погодина{58}, рассказанная Леонидом Андреевым». Он, как сказано, взял себе псевдонимом имя Сашка, увлекшись русским писателем. В его заметках, рецензиях, статьях есть и радостное изумление, и страстность первооткрывателя, чьи широко распахнутые глаза пристально вглядываются в литературную панораму. Неруда анализирует творчество Карлоса Сабата Эркасти{59} и, вчитываясь в строки «Стихотворений человека», в «Книги Сердца, Воли, Времени и Моря», на какое-то время попадает под его влияние. Нашего поэта приводит в восторг новый поэтический сборник Габриэлы Мистраль «Отчаяние». В августе 1921 года в 15-м номере журнала «Хувентуд» он публикует статью, где высоко оценивает стихи Мануэля Рохаса и дает самый похвальный отзыв о книге Хоакина Сифуэнтеса Сепульведы «Башня». Словом, в каждом номере журнала «Кларидад» появляется сразу несколько рецензий Неруды на новые книги. В девяносто пятом номере «Кларидад» он пишет сразу о четырех новых поэтических книгах. Это — «Дверь» Рубена Асокара и «Хмельной корабль» Сальвадора Рейеса, «Умиротворение» Фернандо Мирты и «Свист паяца» Мануэля Чавеса. Немного позже Неруда будет с восхищением говорить о поэзии своего земляка Херардо Сегаля. А в 1924 году появятся его статьи об Алиро Ойярсуне и Томасе Лаго.
Поэту еще неполных двадцать два года, а у него лишь в одном журнале «Кларидад» — сто восемь публикаций. И одновременно он активно сотрудничает в литературных приложениях к газетам «Меркурио» и «Насьон» и во многих журналах: в «Зиг-Заг», «Атенеа», «Хувентуд», «Эдукасьон», «Динамо», «Али-Баба», «Реновасьон», «Панорама», «Абанико» (город Кильота), «Химера» (Анкуд).
Еще одна комната, еще одна творческая мастерская, куда часто наведывается
Он отбирает материал для журнала «Кларидад» и охотно пишет предисловия к книгам. Всю свою жизнь Неруда любил писать предисловия. В 1924 году в издательстве «Насименто» выходит «Избранное» Анатоля Франса со вступительной статьей Пабло Неруды.
Словом, этот человек — хоть ему и хотелось прослыть ленивцем — смолоду был настоящим тружеником.
40. Писатели и слоны
Неруда видит свое призвание в писательском труде. Ему необходимо писать, создавать новые книги, новые стихи. Но он понимает, что при такой жизни, когда каждый день нужно думать о куске хлеба, он не многого добьется как поэт, что бы там ни проповедовалось во всех романтических и идиллических теориях. Неруда убежден, что мало печься только о самом себе, необходимо озаботиться и драматической судьбой всех чилийских писателей, которые страдают от бедности, от того, что их не хотят понимать, что к ним подозрительно, с неприязнью относятся власть имущие. Писатель, по мысли Неруды, должен обладать чувством гражданской ответственности и профессиональной солидарности. В нем самом эти чувства были развиты очень сильно. Есть немало публикаций, свидетельствующих о гражданских позициях раннего Неруды. 8 октября 1921 года он выступил со статьей под заголовком «Об интеллектуальной жизни в Чили», где подверг суровой критике одного писателя, который не пожелал встать на защиту университетского преподавателя Карлоса Викуньи Фуэнтеса, смещенного с должности за свои политические убеждения.
Неруде была чужда зависть к успеху собратьев по перу. В отличие от многих писателей, он всегда был готов к искреннему участию, к деятельной помощи и не скупился на похвалу. Но его острый глаз подмечал любую погрешность, любой промах. В сентябре 1921 года Неруда поместил в журнале «Хувентуд» обращение «К поэтам Чили», где призывал своих коллег к борьбе за освобождение Хоакина Сифуэнтеса Сепульведы, заключенного в городскую тюрьму города Тальки: «…Друзья! По приговору суда его держат в тюремной камере, он лишен солнца, воздуха и света за преступление, которого не совершал. А если б и совершил, на нем нет вины, ибо он — Поэт». Семнадцатилетний Неруда наивно пытается обойти закон, твердо веря, что поэт вообще не должен привлекаться к судебной ответственности…
Неруда всячески поощрял труд писателей, поэтов. Он высказал немало хвалебных слов и о тех, кто впоследствии без зазрения совести чернил его имя.
В том же номере журнала «Хувентуд» Неруда вовсю хвалит «Стоны» — том огромного формата Пабло де Роки, того осатанелого Вараввы{60}, который со временем откроет по нему беглый огонь и не поленится написать книгу, где на каждой странице будет поливать его грязью. В июне 1924 года Неруда опубликует статью «В защиту Висенте Уйдобро», а тот через десять лет станет поносить его на всех перекрестках…
Когда Неруда вернулся из Испании, у нас состоялся долгий разговор. Он сказал тогда — я это хорошо помню, — что необходимо покончить с эгоцентризмом тех писателей, которые тщатся утвердить свой авторитет, уничтожая всех соперников. По их милости в чилийской литературе царит закон джунглей. Литературная жизнь не должна походить на борьбу динозавров с глиптодонтами или жирафов с канарейками. Литературная жизнь не может превращаться в собачью свару или в скачки с препятствиями. Долой литературное ячество! Долой агрессивных монополистов поэзии! Коль скоро все люди имеют право жить на земле, значит, и мы, поэты, должны стремиться к мирному сосуществованию. Последуем лучше примеру слонов! Они — такие огромные, а им всем хватает места в лесу. Пабло призывал поэтов к дружбе, к солидарности, но кто-то потом съязвил, что он заделался «слонофилом».