Нерушимый 9
Шрифт:
Сан Саныч не читал статей и был счастлив, он поймал волну. Сэму и Левашову тоже было фиолетово — парни наслаждались успехом. Микроб, вперившись в экран, был мрачнее тучи и наливался дурной кровью.
Бармен Вадим, огромный и неповоротливый, забрал бутылку у тренера, откупорил ее и, прежде чем налить, толкнул речь:
— Парни, спасибо вам! — Он приложил руку к груди. — Вот от всей души… От всех михайловцев! Это было… Было круто!
Простодушный тост будто зажег искру в моем сердце, все заулыбались, осознавая важность момента, а бармен принялся разливать шампанское по бокалам, причем
— За победу! — провозгласил Сэм и потянулся бокалом к тренеру. — Спасибо, Сан Саныч, хоть и ругались мы, и гонял ты меня.
— Работа такая, — пожал плечами тренер.
— Спасибо вам, братаны! — обратился Сэм ко всем. — Вы в натуре лучшие! И это первая победа, дальше — больше! Ура!
Зазвенели, соприкасаясь бокалы. Все ожили, отвлеклись от срача в Комсети, только Микроб сидел мрачный и поглядывал на телефон, который положил экраном вниз. С девушкой своей новой, рыженькой одесситкой, он поссорился, что ли? Надо спросить.
Помня, как на меня действует алкоголь, я лишь смочил губы шампанским, снова покосился на Федора, он поймал мой взгляд, перевернул телефон и протянул мне. Там была статья, где грамотно разбирали тактику обеих команд, характеризовали каждого, подчеркивая сильные и слабые стороны. Про меня написали, что я играю непредсказуемо: могу как демонстрировать чудеса техники, так и безбожно, как сегодня, лажать. А еще каким-то волшебным образом мне удается отбивать пенальти. Микроба назвали самым быстрым футболистом из ныне живущих. Отметили, что он не расходует силы в первом тайме, бережет их на второй, когда все устанут. Сэма сравнили с Дзюбой. Жеку назвали самым недооцененным игроком. Цыбу — самым хитрым и вертким. А вот Ведьмак удостоился звания посредственности — на мой взгляд несправедливо. Рябова посчитали ленивым. Левашова — предсказуемым.
— Комментарии прочитай, — проговорил Микроб.
А в комментах сошлись насмерть униженные болелы «Спартака» и те, кто защищал нас. Больше тысячи комментов! И грамотная аналитика, и «я твой труба шатал». Особенно много наблюдалось казахов, которые стали болеть за «Титан», потому что с нами Сэм.
— Там тип есть, Тор Надо. Вот он пишет… Почитай, — подсказал, где искать, Микроб.
Тор был грамотным. Писал без ошибок и хорошо разбирался в футболе. Способности Микроба показались ему сверхчеловческими, что он и озвучил. Пошла ветка, что одаренного бы не допустили к играм. На второго комментатора напали — дескать, опять вы со своими магическими бреднями. Присоединились те, кто в одаренных верил, стали говорить про реальный возраст правителей и то, как они выглядят. Написали, что Горский не дал бы дар какому-то безвестному пацану. И понеслась: ты шизик, ты зашоренный дебил, а ты просто ничего не понимаешь!
— Это пустой треп, — попытался я утешить Микроба, придвинулся к нему и добавил шепотом: — Про меня, вон, прямо в статье написали: оставь надежду забить пеналь.
Федор вздохнул и ничего не сказал. Больше всего он хотел, чтобы никто не узнал про его дар, потому что он хорошо умеет только играть в футбол.
Невольно пришла мысль, а что умею
Кто надо, уже знает, что я одаренный. Пока я нужен, чтобы наши выигрывали на международных играх. А потом потащат в управление, а этого мне совершенно не хотелось бы. Ну не нравится мне, когда стараешься сделать хорошо, а кучка идиотов пытается помешать или просто потому, что им лень напрягаться, или из-за того, что рушатся их хитрые схемы. Надо карать, миловать, поощрять, манипулировать, плести интриги, иначе сожрут, потому что простых людей сотни миллионов, одаренных и самородков — сотни, и еще они вздумали уничтожать друг друга вместо того, чтобы держаться вместе.
В конце концов нам удалось расслабиться, но все равно веселье выходило такое себе… с душком.
Меня напрягал грядущий откат и пристальное внимание к нашим с Микробом персонам. Слишком хорошо я знал эзотерически повернутых фанатиков, тем если что в голову взбредет — пиши пропало. Будут за нами следить, искать подтверждения своей теории.
А еще напрягало, что Круминьш так и не пришел. Даже Тирликас почтил нас своим присутствием и прихлебывал коньяк из фляги.
Интересно, Марк проигнорировал веселье, потому что считает себя униженным, или просто не хочет провоцировать Сэма?
А дальше парни чуть выпили, и Матвеич вспомнил, как нас вышвырнули из «Динамо». Клыков — как болелы хотели избить, считая голубцами. Саныч вспомнил бывшего начальника команды, который точно любил мальчиков, и разваленные заплесневелые раздевалки, поле, которое никуда не годится. Воспоминания ожили, и я ощутил сперва обиду и отчаянье, потом — злое упорство: мы уже столько смогли, и сможем выбиться в тройку лидеров в вышке!
Белорусы поведали, как оказались на улице и нигде не нашлось для них места.
— Я был против того «Титана», — признался Лабич.
— Мы чуть не подрались! — улыбнулся Думченко. — Короче, он уже на вокзале нас догнал.
— Вижу — жалеешь, — сыронизировал Тирликас.
Лабич иронии не уловил.
— Да вы что! Да я за команду… бутсу сжую!
Все белорусы были хороши, но Бурак — особенно. Конечно, Микробу он уступал, но вышку вполне тянул, в отличие от Гусака.
А дальше снова воспоминания: первый матч, первый гол, первая зарплата и премия, первая судейская несправедливость.
Микроб вспомнил момент, когда нас всех перетрясло, а я от злости стесал костяшки:
— А помните, Лев Витаутыч, как вы нам проверку устроили?! Никогда не прощу. — Федор демонстративно отвернулся.
В конце концов мы окончательно забыли о потоках виртуального дерьма, изливающихся на нас, расслабились, и возникло ощущение, что я — на своем месте. Именно там, где мне следует находиться. Мы привыкли к успеху, он больше не кружит голову, но стоит оглянуться, вспомнить, как я грузчиком на рынке подрабатывал, чтобы раздобыть деньги на еду и не питаться в бесплатной столовой, и становится понятно: вот это все — счастье, которое стало обыденностью. Но если сравнить, как было и как стало, так крылья расправляются.