Несколько минут счастья в обнимку с Ю А Гагариным
Шрифт:
– Да ты что?
– удивлялась вторая.
– А вот тебе и что, сам министр здравоохранения
привёз их сюда, на своей служебной волге.
Говорят, что отозвали из отпуска ведущего хирурга, кандидата в доктора медицинских наук, Волкову Н Б.
– договорила вторая.
Говорившие врачи, одетые в белоснежные халаты, держа в своих руках, папки с историями болезней, вошли в ординаторскую, закрыв за собой дверь.
Я вышел на площадку. В дальнем углу, на скамье сидела миловидная молодая дама, в сером модном плаще. Пышная причёска её, выглядывала из чёрной с блёсками, шляпки, называемой капор. Изысканная внешность её будто кричала, отличалась ото всех, находившихся в вестибюле, изящной ухоженностью. Она сидела вполоборота ко мне. Сложенные одна на другую стройные ноги её, были обуты в лакированные боты. А высокие каблуки напоминали о писке тогдашней моды. Шёлковые телесного цвета капроновые чулки, облегающие её ноги, произвели на меня не определённое впечатление.
Одной рукой она держала руки рыдавшей Кати, другой свои лайковые перчатки, и маленькие часики на золотом браслете невольно пускали зайчики с её запястья, ловя блики света. Она, пытаясь успокоить её, уговаривая.
– Да, успокойся ты, найдём мы тебе твоего мальчишку, глупенькая, - говорила она, вытирая надушенным платком, её слёзы и кокетливо, поправляя свой капор.
И тут я видел двух милиционеров, охранников, стоявших в углу. Они смотрели на меня, словно удавы на кролика и кивали в мою сторону.
Я, потихоньку решив смыться, сделал задний ход и почувствовал крепкую руку, державшую моё плечо.
Обернувшись, увидел, всё ту же, сестру хозяйку, державшую меня твёрдой мужской хваткой.
– Не хорошо бегать, молодой человек, когда тебя вся больница разыскивает,- проговорила она, хмуря свои крашеные брови.
И тут же обе, как по команде, мать и дочь, обратили на меня внимание.
Кейтлин перестала выть, и слёзы её сразу же просохли. А ей мать, вздохнув полной красивой грудью, так взглянула на меня с укором, что у меня пропал дар речи.
И вот уже милиция, направляясь ко мне, разговаривает чём - то с сестрой хозяйкой, показывая свои документы. Та машет головой, со всем соглашаясь.
Я уже смотрю, как Кейтлин, стремглав бросилась ко мне.
И вот уже, её руки я ощутил на своих плечах и мокрая от слёз щека, прижалась к моей щеке, вызывая степень не удобства и стеснения.
– Где ты был, - спрашивала она, - я тебя всюду искала.
– Пойдем быстрее, я познакомлю тебя со своей мамой,
– говорила она, не дожидаясь моих оправданий.
Таща меня, за рукав моей пижамы, подводя к матери.
Я только сейчас обнаружил, что причёска на голове Кейтлин изменилась. Она была пострижена под каре и прямые волосы, с загнутыми концами по краям придавали лицу еще большую очаровательность.
Одежда на ней тоже изменилась, теперь вместо пижамы она была одета в прозрачно воздушное белое платье, немного помятое, сзади, но зато пышное спереди.
На ногах её были стоптанные босоножки, с белыми гольфами. С одной ноги часто сваливалась гольфа, ей приходилось останавливаться и поправлять её свободной рукой. Она немного припадала на одну ногу, и я заметил, что каблук на одной из босоножек был сломан.
– Познакомься, это моя мама,- подвела на меня к красивой даме, которую давно заметил я, называя её своей матерью.
– Эльза!- представилась она,- но все называют меня просто Эллой, или тетей Эллой, можно даже так, - разрешила она.
– Эльза, это что-то немецкое, - сказала она как бы оправдываясь.
Хотя я до мозга костей русская, это причуды моих родителей, - просто, начала объяснять, она.
– А я, Миша, - представился я.
– Да Миша, я о тебе наслышана, от моей доченьки Катеньки, - перебила она меня.
– Катя тоже просит, чтобы её называли все Кейтлин, хотя она по метрикам Катя.
А я не возражаю, по мне все имена одинаково красивыми кажутся. Дело не в название, дело в человеке, в его душе,
– рассудила она, умолкнув под взглядом Кейтлин.
– Так ты утверждаешь, что меня зовут Катя?
– возмутилась она,- хотя я уже три тысячи лет Кейтлин, - добавила она с укором.
– А может ты, будешь утверждать всем, что мы не с Эйзенгарда?- спросила Кейтлин, Эльзу, свою мать.
На последнем слове она запнулась, смотря по сторонам.
Будто сказала, что-то лишнее. Но, никто не обращал и малейшего внимания. Охрана всё так же, мирно беседовала у входа.
Иногда поднимался лифт, и услужливый лифтер спрашивал;- вы здесь выходите? Вам на какой этаж?
– Не обращайте внимания молодой человек,- извинилась она за дочь.
– Это у неё такие шутки. И вообще, она с тех пор, как научилась читать. Стала бредить фантастическими рассказами о космосе. Вот и выдумывает разные небылицы, - объяснила она, и глаза её сверкнули боевым задором.
В тот же день меня перевели в нужную мне палату, отменив, карантин.
– Теперь, это твоя койка, - показала мне сестра хозяйка, определявшая меня,- занимай её пока.
– А вот тебе и тумбочка, - указала на освободившуюся тумбочку пальцем.
– Хранить в ней можно только не скоропортящиеся продукты.
Если будут приносить скоропортящиеся, то около столовой, есть холодильник, храни продукты там. На нём имеется надпись, так что не перепутай, - наставляла она меня.
– В том, что рядом, хранятся бутылочки с кефиром и ряженкой. Если захочешь подкрепиться перед сном? Можешь взять столько сколько сможешь съесть. Не хлебогадничай, - сказала сестра хозяйка, обращаясь ко мне.
Потом посмотрев на меня и в журнал, словно в школьную шпаргалку, добавила: - Миша!
Перед уходом она дала мне последнее напутствие.
О правильности его, я, впоследствии усомнился.
– Не балуй, пей лекарство. Тебе назначены два укола, утром и вечером. Так, что, будь добр, сам ходить в процедурный кабинет, не опаздывай.