Несомненная реальность
Шрифт:
В Москве в Константиновском межевом институте состоялась лекция "О Государственной Думе", на которой присутствовало около тысячи человек. В тот же день еще один митинг на тему "Научное основание социализма и социал-демократизма" прошел в инженерном училище. Народу присутствовало никак не меньше, чем в межевом институте. Митинги шли во всех аудиториях Московского университета. Полиция бездействовала, ограничиваясь поддержанием видимости порядка на прилегающих территориях.
В Санкт-Петербурге в университете, в технологическом институте и в военно-медицинской академии состоялись грандиозные митинги, на каждом
В Астрахани ученики старших классов гимназии, реального училища и семинарии прекратили занятия, выставив требования об уничтожении кондуитных списков, внеклассного надзора и обязательного посещения гимназической церкви. Начальство приняло петиции, пообещав подумать. В одной из астраханских церквей священник произнес проповедь о том, что в отношениях фабрикантов к рабочим должны лежать добрые чувства, что рабочие много трудятся, а их заработок крайне низок и условия жизни неприглядны. Вскоре после проповеди к священнику явился полицмейстер и реквизировал текст проповеди для проведения дознания.
В Харьковском университете забаррикадировалось около двух тысяч человек. Полиция и войска брать университет штурмом не решились. После переговоров осажденные покинули университет и устроили на Скобелевской площади митинг, который никто не разгонял.
В Петербурге на Балтийском вокзале забастовали рабочие и служащие, парализовав движение. Вокзал заняли два воинских батальона, прибывшие по Варшавской железной дороге из Пскова, но ситуацию это не улучшило. Движение удалось сохранить только на царскосельской дороге. Некоторое время поезда еще ходили по Николаевской железной дороге в сторону Москвы, но потом прервалось и это сообщение.
Генерал-губернатор и начальник петербургского гарнизона выпустили совместное обращение: "Население столицы встревожено слухами о предстоящих якобы массовых беспорядках. Меры к охранению личности и имущества в столице приняты, поэтому прошу население указанным слухам не верить". Однако население в свойственной ему манере поступало ровно наоборот: не верило властям и верило слухам.
В Орехово-Зуево на вечерней сходке рабочих выстрелом из револьвера был убит городовой, увещевавший митингующих разойтись. Виновного не нашли.
В Нижнем Новгороде ночью в полицейский разъезд бросили самодельную бомбу.
Несколько полицейских был тяжело ранено, в ближайших домах вылетели стекла.
Злоумышленника обнаружить не удалось.
В один прекрасный день Грозном начались массовые стычки между русскими и чеченцами. В течение дня драки происходили по всему городу, десять человек погибли или были тяжело ранены. Войска сумели навести порядок только к вечеру.
В Саратове после завершения загородного митинга казаки арестовали около двухсот человек. Во время ареста из толпы стреляли, ранив двух лошадей. Большинство из арестованных были немедленно выпущены начальством. Однако рядовые казаки уже по собственному почину намяли бока многим из тех, кто покидал часть. Начали останавливаться промышленные предприятия, закрывались магазины в центральной части города, хотя на базаре торговля продолжалась.
В Курске прекратили занятия все учебные заведения. Забастовали все управы – губернская, уездная и городская. Поскольку поезда не ходили, а газеты не печатались, по городу ползли самые чудовищные слухи. Базарные торговки судачили о конце света и пришествии Антихриста, а отдельные студенты распространяли слухи о состоявшемся падении монархии и звали устраивать революционные выборы в Учредительное собрание.
В Твери толпы гимназистов и семинаристов пытались остановить занятия в женской гимназии и епархиальном училище, но были рассеяны полицией. Впрочем, занятия все равно прекратились явочным порядком: учеба никому не лезла в голову, и учителя, махнув рукой, распускали свои классы.
Группа московских фабрикантов и членов городской управы отправили депутацию к генерал-губернатору. В беседе с ним они заявили, что единственным способом успокоить общество они считают только скорейшее удовлетворение выдвигаемых забастовщиками политических требований.
В Москве на Воскресенской, Тверской, Моховой площадях собирались огромные митинги. Полиция и жандармерия вмешивалась только тогда, когда митинги превращались в шествия, с переменным успехом разгоняя толпу. Прошел слух, что черносотенцы собираются громить университет. Студенты принялись баррикадировать все входы земляными насыпями, перемешанными с булыжниками мостовой, решетками скверов близлежащих домов, обломками деревянных тротуаров и каменных статуй и прочих подручных средств. Ближе к вечеру здание университета оцепила полиция, выпускавшая всех, но не впускавшая никого. Слух о погроме не подтвердился.
Около здания Московской городской думы собралась толпа рабочих и студентов, разбавленная интеллигенцией, пытавшаяся проникнуть на заседание. Толпу разогнал конный патруль – драгуны таранили людей лошадиными корпусами. Под конец разгоряченные драгуны выхватили шашки и принялись плашмя лупить по головам разбегавшихся. По сообщениям газет, раненых насчитывалось около сорока человек.
На продолжавшие работать фабрики в Марьиной роще пришла толпа московских рабочих примерно в полтысячи человек. Прибывшие потребовали от местных рабочих прекратить работу и присоединиться к всеобщей забастовке. Местные, предупрежденные заранее и поддержанные обывателями и черносотенцами, отказали им в грубой форме с применением дреколья, ломов, ножей и прочих подручных средств.
Через некоторое время массовую драку разогнали казаки с помощью нагаек. По результатам стычки насчитали около тридцати тяжелораненых.
Бастовали московские железнодорожники, выпуская пар из паровозов и парализуя движение как пассажирских, так и грузовых составов. Верные правительству войска занимали и закрывали станции, но поезда от этого ходить не начинали. Прибывший из Петербурга министр путей сообщения князь Хилков дневал и ночевал на Николаевском вокзале, безуспешно пытаясь успокоить забастовщиков и уговорить их вернуться к работе. Группа московских политических деятелей, выехавшая накануне в Подольск для проведения совещания по поводу грядущей избирательной кампании в Думу, была вынуждена добираться обратно в Москву на телегах, на которых в другое время возили ягоды. За каждую телегу им пришлось уплатить по пятнадцать рублей.