Несомненная реальность
Шрифт:
Директор Санкт-Петербургского Охранного отделения усмехнулся.
– Знаете ли вы, господин Кислицын, что даже когда взбунтовавшаяся чернь идет жечь господские усадьбы, обычно барина предупреждают заранее, чтобы он мог ноги унести? А то ведь сгорит он ненароком вместе с поместьем, а на его место другой придет, наследник или еще кто, и неизвестно, не окажется ли он хуже предыдущего.
Так что все эти разговоры о революции во имя народных интересов – они не более чем разговоры. Даже если в столицах удастся совершить переворот, то победители не найдут никакой поддержки за их пределами. Но именно этого наши прекраснодушные господа-теоретики и не понимают.
– Вам виднее, – опять пожал плечами Олег. – Однако скажите, не слишком ли много людей вы прихватили с собой? Полсотни человек – это…
– Я боюсь, господин Кислицын, что я прихватил с собой слишком мало людей, – резко ответил Герасимов. – Даже начитавшись газет, вы не представляете себе сложившейся ситуации! Этот Совет уже во многом забрал в свои руки власть в городе. До того доходит, что они полицейским отделениям распоряжения отдают. И, что интересно, полиция этим распоряжениям подчиняется! А рядом казармы, и я отнюдь не уверен, что солдаты в них надежны и не бросятся на выручку этому Совету, когда услышат о… нашем мероприятии. Вы бы видели лицо генерал-губернатора, когда вчера вечером я потребовал у него людей для ареста Совета рабочих депутатов! Кажется, он с трудом поборол искушение выгнать меня взашей. Даже те три десятка полицейских, что он прислал мне сегодня, могли не появиться. Предлог бы нашелся.
– А своими силами провести задержание?
– Своими? – Герасимов вздернул бровь. – Вы полагаете, что у меня есть в подчинении пара пехотных полков? Я вас разочарую – у на весь огромный город меня имеется только горстка чиновников да пара сотен филеров, которые используются для решения совсем других задач. Они могут по необходимости прихватить на улице двух-трех человек, но для полномасштабных операций, связанных с задержанием большого количества людей и обыском помещений, я вынужден обращаться за помощью к полиции. "Своих сил" я даже в такой ситуации, как нынешняя, могу выкроить хорошо если два десятка человек. В Москве, как я понимаю, ситуация точно такая же. Или там что-то изменилось?
– Ничего не изменилось, пан полковник, – буркнул доселе молчавший Крупецкий. – Но толку от этой полиции… Только испоганить все дело могут. Даже обыск правильно не умеют провести.
– Подъезжаем, – негромко сказал сотрудник Герасимова, и полковник, проглотив начатую было фразу, склонился к окну.
– Ага! Все-таки нас не ждали! – пробормотал он.
Поворот в переулок оказался перегорожен баррикадой, возле которой ошивалось человек пять весьма агрессивного вида. Обтрепанные шинели с облезлыми воротниками и мятые картузы не очень-то хорошо спасали от промозглого холода, но выхваченные при виде кавалькады наганы выглядели весьма угрожающими.
Сотрудник Герасимова выскочил из машины и громко свистнул. Из пролеток как горох посыпались полицейские и филеры. Личности возле баррикады переглянулись и, пару раз пальнув в воздух, бросились наутек. Последний, пробегая сквозь единственный оставленный в баррикаде проход, дернул за веревку, и проход тут же завалило обломками.
– Пся крев… – прошипел Крупецкий, вылезая из автомобиля. – Теперь предупредят, как пить дать!
– Предупредят, – спокойно согласился Герасимов. – С таким количеством народу незаметно миновать посты нам бы не удалось в любом случае. Я даже и не пытался.
Однако за нами численное преимущество – сегодня здесь не должно быть более трех десятков человек, из которых боевиков не более половины. Нас не ждали. Иначе здесь и этих бы не оказалось, или же, наоборот, нас встретили бы винтовочными залпами. Нет, это их обычное дежурное охранение.
Полицейские уже бежали к брошенной баррикаде. Олег встряхнулся и двинулся за ними. Крупецкий ухватил его за рукав.
– Постойте, пан Кислицын, – раздраженно сказал он. – Вам туда незачем. Только под ногами мешаться станете. Еще получите шальную пулю от своих же!
Спереди грохнул выстрел, потом еще один и еще. Полицейские и филеры, обтекавшие баррикаду с двух сторон, пригнувшись, бросились врассыпную в поисках укрытия.
Над головой свистнула пуля. Олег инстинктивно дернулся в сторону, но тут же замер на месте.
– Беспорядочный огонь, – спокойно прокомментировал Герасимов. – Палят в белый свет как в копеечку, ни в кого особенно не целясь. Не нервничайте, господин Кислицын, в нас не попадут. Мы им не видны из-за баррикады.
– Им и не надо в нас попадать, – сквозь зубы процедил Олег. – Им надо дать время тем, кто в здании, чтобы те могли уйти через задние дворы или еще как. Если нас задержат еще немного, так и произойдет. Ну уж нет!
Он резко рванулся с места, и рука Крупецкого ухватила воздух там, где только что находилось плечо его подопечного. Олег, пригнувшись, обежал баррикаду справа и бросился прямо к маячившем невдалеке полукруглому застекленному балкону двухэтажного особняка Совета.
– За мной! – во все горло крикнул он, пробегая мимо прижавшихся к стенам и стволам деревьев полицейским. – Их мало! Вперед!
Спереди опять захлопали выстрелы. Над головой засвистело. Черта с два! стучало в голове у Олега в такт шагам. Черта с два! Хрена лысого вы попадете в Эталона! В этом мире теория вероятности на моей стороне…
Боли он не почувствовал. Просто страшный удар в грудь бросил его назад. Земля неожиданно выскочила из-под ног, и перед тем, как его окутала темнота, он еще успел заметить, как замер окружающий его мир.
Его окружил непроглядный мрак. Тело отсутствовало, и вместе с ним отсутствовало хоть что-то, за что удалось бы зацепиться взглядом. Впрочем, какой взгляд, когда нет тела? Что-то беспорядочное, бесформенное, кружащееся бешеным вихрем присутствовало где-то на грани сознания, и таким же вихрем перед внутренним взором крутились воспоминания.
Оксана в сером платье, машущая ему с крыльца. Цепкий взгляд Зубатова. Брюзгливая физиономия Крупецкого, и рядом с ней – жесткие черты лица Герасимова.
Подрагивающие стрелки манометров экспериментальной установки по производству полиэтилена, закопченные кирпичные цеха Гакенталя с тянущимися между ними решетчатыми эстакадами для поддержки толстых и тонких труб непонятного назначения. Терпеливая мина на лице Болотова соседствовала с восторженной физиономией мальчишки… Вани Кузьменко? Потом на него обрушился невнятный хоровод лиц, картин и запахов, в ушах заскрежетала какофония звуков, и внезапно наступила тишина и темнота.