Несомненная реальность
Шрифт:
– А еще у нас половина сельхозземель в зоне рискованного земледелия, – добавил Шварцман. Он уже напряженно что-то обдумывал.
– Зато чернозема до хрена, – пожал Олег плечами. – Один вымерзший урожай можно компенсировать тремя нормальными. Да и потом, черноземы образуются там, где растениям хорошо… э-э-э, расти. Нет, беда в том, что никому ничего не нужно.
Пока председатель стоит с палкой над душой – селянин работает. Отвернется – бросает. Дома, на приусадебном участке, тоже не выкладывается, а многие вообще водку хлещут. Так что повысить выход сельхозпродукции при нынешней системе не удастся.
– Я бы предположил два варианта, –
– Погоди, не забегай вперед, – Олег поерзал в кресле. – Теперь – к городу. Там еще хуже. Группа "А" у нас от валового продукта восемьдесят процентов занимает.
Станки, чтобы новые станки производить, и танки, чтобы на таежных полигонах складировать на случай войны. Средства омертвляются. Тот же Танкоград проще полностью остановить и зарплату людям платить, как пособие по безработице.
Дешевле выйдет. По крайней мере, металл и энергию переводить престанут. Но остановить – полбеды. Нельзя бездельников кормить просто так, иначе на шею сядут и ножки свесят. Вон, в сахарских белых гетто уже несколько поколений на пособие по безработице живут – не потому, что работу найти не могут, а просто так проще и удобнее. Нет, нужно, чтобы люди делом занялись. Каким? Да товары народного потребления производить! В столице на баманские стенки народ на пять лет вперед записывается. Это еще три года назад было, когда я предметом активно интересовался. Сейчас, наверное, уже на все десять. Какого хрена эти стенки нельзя делать на других заводах помимо Баммского мебельного? Вон у нас сколько всяких инструментальных и опытно-экспериментальных производств! Хоть бы делом занимались, а то вообще непонятно что делают. Пусть перевооружаются, ставят оборудование – и вперед.
– На всех инструментальных мебельные стенки производить? – скептически поинтересовался Шварцман. – Не многовато ли настругают?
– Не многовато, – отмахнулся Олег. – Стенки, диваны, мебель, телевизоры, в конце концов…
– Ты представляешь, какая это гигантская работа? – Бирон искривил уголок рта. – Я имею в виду, план переделать. Даже годовой, не говоря уж о шестилетнем. Да в Росплане асушники просто застрелятся!
– Вот к тому-то я и веду! – торжествующе поднял палец Олег. – Нафиг план, хоть годовой, хоть шестилетний. Все равно никогда ни один толком не выполнялся.
Приписки, брак, вал всякой дребедени, никому реально не нужной уже через год после верстки плана… Не дети малые, в конце концов. Пусть сами думают, что и как производить и что кому нужно. Сами думают, сами производят, сами продают. А взамен мы позволим предприятиям самостоятельно распоряжаться частью выручки.
Скажем, тридцать процентов – на собственные нужды.
Бегемот присвистнул.
– Ну, ты даешь, друг милый, – задумчиво произнес он. – Ты, никак, капитализм у нас внедрить хочешь? Похоже, ты всерьез несчастный Путь Справедливости сворачивать намерен…
Олег пожал плечами.
– Да Путь Справедливости давно уже сдох в тихой агонии. Кто в него верит, кроме политинформаторов, которым по должности положено? Сколько анекдотов на этот счет в народе ходит, думаю, сам знаешь. А когда над идеалами начинают смеяться в голос, считай, их больше нет. Да и потом, что было
– Да, материк сейчас наш полностью, – согласился Шварцман. – Только политическую ситуацию это не меняет. Пока существует Сахара с ее эксплуатацией…
– Мы не на митинге, Павел Семенович, – поморщился Олег. – Чернокожий пролетарий давно живет лучше нашего, пусть его эксплуатируют, а наш – как бы свободно трудится. Думаю, девять наших из десяти с радостью на такую "эксплуатацию" согласятся. Особенно если деньги платить будут, на которые на рынке можно барахлом затариться.
– Как только все на черный рынок устремятся, там сразу цены вырастут, – хмыкнул старый начальник канцелярии. – И ничего на повышенную зарплату купить не удастся.
– В Сахаре весь рынок белый, – отмахнулся Народный Председатель. – На черном разве что наркоту продают да оружие. У нас так же должно быть. Давайте не станем все в кучу валить, ладно? Вот что я предлагаю, – он выдвинул ящик стола и вытащил из него толстую пачку бумаг. – Это, Пашка, тот список предприятий, что ты мне месяц назад готовил. Полистал я его на досуге, почеркался карандашиком – странная картина получается… Сейчас мы о ней поговорим, но сначала, Павел Семенович, расскажите мне что-нибудь интересное про то, чем вы занимались в последнее время. В свете прорабатываемого нами "Ночного танцора", разумеется.
– О, тут картина достаточно интересная получается, – Шварцман нахмурился. – За время моего отсутствия сложилось три весьма многообещающих неформальных группировки, копающих под Смитсона, Ведерникова и Шиммеля. Судя по всему, эти господа не только вообразили себя феодальными баронами, которым и Нарпред не указ, но и в своих собственных вотчинах начали наступать людям на больные мозоли. К тебе, Олег, эти недовольные никакого особенного пиетета не питают, но с ними можно договариваться. Итак, в министерстве сельскотоварного производства можно особо отметить неких Баранова и Хуаноса…
16 сентября 1583 г. Мокола.
Здание правительства, кабинет Народного председателя – Это просто чушь какая-то! – Ведерников звучно хлопнул ладонью по бедру. Ярость в голосе директора Комитета тяжелого машиностроения очевидным образом мешалась с растерянностью. – Господин Народный Председатель, я не знаю, кто из ваших так называемых экспертов готовил это предложение, но я должен категорически и однозначно заявить: предприятия в этом списке являются крайне важными для…
– Да ни для чего они не важны! – в первый раз за время заседания Олег повысил голос. – Михаил Хуанович, я бы попросил вас сесть на место и успокоиться. Вы ведете себя как дите малое! В справке ясно указано, что все эти предприятия играют незначительную роль в производственных цепочках, а их продукция в основном скапливается на складах. Объясните мне, для чего, например, народному хозяйству требуется в год пятьдесят тонн станин для… – он заглянул в бумагу, – фабельных станков? У нас что, такой острый дефицит катализирующих сердечников, которые на тех станках вытачиваются? Этих сердечников, в лучшем случае, три сотни в год всего нужно, а на выточку одного такого требуется максимум день. Эти никому не нужные станины складируются в ящиках прямо под открытым небом, а через год-другой идут в переплавку как железный лом.