Несомненная реальность

Лотош Евгений

Следующие пять минут Олег убеждал его в том, что случаев, подобных сегодняшнему, больше не повторится, пустив в ход все свои сценические таланты. Наконец, краска потихоньку сползла с лица филера, и тот, облегченно вздохнув, согласился не докладывать об инциденте Зубатову.

– Но помните – в последний раз! – угрожающе пошевелил он усами.

– Да-да, в последний! – быстро согласился Олег. – Однако же что мне делать с этим приглашением?

– Пся крев… – пробормотал Крупецкий себе под нос. – За это пан Медников взгреет меня отдельно. Я обязан доложить ему о случившемся, и он обязательно спросит, как же я не оказался на месте, чтобы срисовать этого Ваську Еркина…

– Не взгреет, – ухмыльнулся Олег. –

Версия такая: я скажу, что мы шли вместе, потом я перепугался казаков и бросился бежать со всех ног, так что вы за мной не угнались. А когда догнали, тот парень уже ушел. Годится версия?

– Матка боска… – схватившись за голову, простонал Крупецкий, откидываясь на спинку парковой скамьи. – Вы не знаете пана Медникова. Филер не догнал объекта наблюдения, да еще такого хлипкого, прошу прощения пана, как вы! Он сразу поймет, что это обман!

– А кто сказал про обман? – удивился Олег. – Я напишу отчет так, что о вашем присутствии ничего сказано не будет. Вы укажете, что в кутерьме потеряли меня из виду, не конкретизируя, в какой именно момент. Вряд ли кто-то станет докапываться до сути. Не беспокойтесь вы так, я все возьму на себя. Меня другое волнует – стоит ли идти на встречу? Один раз я уже ввязался в диспут, так что еле ноги унес.

– Не знаю, – вздохнул поручик. – Я же простой филер, меня не посвящают в детали расследований. Если эта ячейка уже известна и контролируется, то, наверное, не стоит. Если неизвестна, то вам не обязательно идти – наружное наблюдение и без вас срисует всех участников, а ваше присутствие может насторожить их. Куда полезнее сохранить контакт с этим Васькой Еркиным, чтобы он тайно работал с вами, поставляя информацию.

– А если мне самому интересно? – осведомился Олег.

– Не ко мне вопрос, – сухо откликнулся филер. – Я вам не указ. Все вопросы – к пану Зубатову.

24 сентября 1905 г. Москва, Большой Гнездниковский переулок

Зубатов задумчиво взглянул на Медникова.

– Что думаешь, Евстратий? – спросил он, подергивая себя за бородку. – Пускать его али нет?

– Поостеречься нужно, – задумчиво пробасил тот. – Опасно. В этот раз могут и не промахнуться.

Олег мысленно усмехнулся тому, как синхронно работает мысль у филера и его начальника.

– С другой стороны, – Медников развел руками, – ячейка незнакомая, поэтому нужно разузнать, каких взглядов они придерживаются. Может, бестолочь говорливая, на которую и силы тратить незачем – поговорить по душам да и убедить не соваться не в свое дело. Людей я туда, конечно, пошлю, да и парочку городовых посмышленее я поблизости обеспечу… – Он сделал короткую паузу, дождавшись едва заметного кивка Зубатова.
– …так что вам, господин Кислицын, большая опасность не угрожает. В крайнем случае вопите во все горло, мои люди услышат, вломятся в дом и арестуют всех, кто там присутствует.

– Другое дело… – Зубатов щелкнул массивным серебряным портсигаром и закурил папиросу, выпустив облако сизого дыма. – Другое дело, что цель вашего визита туда оказывается достаточно туманной. Ну, поговорите вы с ними, подружитесь, войдете в доверие. Выясните, что это, скажем, социалисты-революционеры. Через месяц окажется, что они планируют очередной экс или теракт. Возьмем мы их с поличным – а дальше? В печати сразу же поднимется вой: очередная провокация Охранного отделения! Коварный Зубатов через своего подчиненного организовал подставную организацию, заманил в нее невинных младенцев и выставил это как свой успех…

Олег дернулся на своем стуле, но начальник Охранного отделения махнул рукой.

– Это я так, фантазирую, – объяснил он. – Может быть, не напишут или напишут иными словами. Или вообще проглядят ваше участие. Но варианты есть самые разные.

Понимаете, Олег Захарович, моя политика заключается в том, что провокация как метод

борьбы с революционерами совершенно недопустима, а те жандармские офицеры, что прибегают к ней, должны быть сурово наказаны. И в значительной степени мне удается донести эту идею до начальства. Наша задача – бороться с настоящими преступниками, а вовсе не подталкивать к преступлениям сомневающихся. К счастью, после известных событий ко мне пока прислушиваются. Однако внедрение штатного сотрудника отделения в подпольную ячейку может быть воспринято именно в таком ключе: как провокация. Доказать возмущенной общественности, что это не вы играли там первую скрипку, окажется крайне сложно, а времена нынче и без того беспокойные. Поэтому мы сознательно идем на то, что информацию получаем от лиц, формально с нами никак не связанных. Иногда это мелкая сошка, иногда – крупная рыба, но принцип один: наши информаторы не состоят и никогда не состояли у нас в штате и не получали официального жалования.

Он стряхнул выпустил облако дыма, просвеченное лучами заходящего солнца, и стряхнул пепел в хрустальную пепельницу.

– Кроме того, – мягко закончил он, – о вашей работе в штате Охранного отделения, кажется, стало известно слишком многим посторонним людям. Это ставит под угрозу как вашу жизнь, так и жизнь тех подпольщиков, с которыми вы общаетесь. А секретные сотрудники – это наше главное достояние, не говоря уже про то, что они доверяют нам свои жизни. Поэтому я настоятельно не рекомендую вам посещение данной встречи.

Олег упрямо тряхнул головой.

– И все же я хочу сходить, – медленно произнес он. – Не вижу особой проблемы – в крайнем случае арестуете их и вышлете…

– За что арестовать? – удивился Зубатов. – Олег Захарович, я, конечно, могу арестовать и выслать неблагонадежных граждан, но вам не кажется, что для этого нужны хоть какие-то доказательства вины?

– Я не о том. Арестуете и вышлете куда-нибудь в Самару, чтобы отвести от них подозрения, – пояснил Олег. – Потом они вернутся, если захотят. Но мне почему-то кажется, что на этой встрече побывать стоит. Как-то так сложилось, что за все время моего пребывания здесь со мной ни разу не произошло ничего "случайно". Все встречи и события вели к чему-то большему. Помните, утром вы напомнили мне, что пришло время определяться? Так вот, для того, чтобы правильно определиться, мне потребуется вся информация, которую я могу получить. Так что один раз, последний, я рискну поступить не по уставу. Ладно?

– Ох, ну что мне с вами делать, – вздохнул Зубатов. – Последний раз, говорите?

Что-то слабо мне в это верится. Ладно, разрешаю. С Евстратием проработаете детали операции. Ваша задача – войти и уйти без лишнего шума и не возбуждая лишних подозрений. Не вздумайте ввязываться в дискуссии. Изобразите из себя наивного человека, удивленного происходящим и пытающимся разобраться. Не давайте никаких обещаний и вообще поверните дело так, чтобы никто не удивился вашему отказу от дальнейшего сотрудничества. Ну, испугались там царских сатрапов или не приняли идеологию… А если, не дай бог, увидите на встрече знакомые лица – того же Мазурина, например – разворачивайтесь на пороге и бегите. Немедленно бегите и не забивайте себе голову всякими вещами наподобие собственного достоинства. Все ясно?

– Да, – кивнул Олег, – только…

– Детали – с Евстратием, – жестко произнес Зубатов. – А сейчас у меня дела.

Кстати, с Гершуни вы пообщались насчет уроков?

– Нет, но…

– Прямо отсюда, из кабинета, направляетесь к нему и договариваетесь о времени.

Крайний срок – завтра вечером. Теперь свободны.

Когда за Олегом закрылась дверь, Зубатов вздохнул и повернулся к Медникову. Тот осуждающе покачал головой.

– Слушай, Сергей свет Васильевич, что-то странно ты себя ведешь. Ты же намеревался категорически запретить ему идти.