Несостоятельность (банкротство). Том 1

Коллектив авторов

5) санкции такого акта воспроизводят либо детализируют санкции, установленные в нормативных правовых актах, исходящих от государства, так и носят самостоятельный характер.

Сущность внутренних документов, принимаемых в процессе несостоятельности (банкротства), выражается в том, что они хотя зачастую принимаются не самим должником - юридическим лицом, но тем не менее являются обязательными для участников отношений несостоятельности (банкротства), что подкреплено законодательно установленным порядком их разработки, принятия и утверждения. Обязательность исполнения требований, содержащихся во внутренних документах, гарантируется применением особых мер государственного принуждения. Так, согласно п. 2 ст. 20.4 Закона о банкротстве арбитражный управляющий может быть исключен из числа членов саморегулируемой организации в связи с нарушением в том числе положений стандартов и правил, принимаемых саморегулируемой организацией арбитражных управляющих.

Отнесение внутренних документов, принимаемых в процессе несостоятельности (банкротства), к числу источников правового регулирования в их широком понимании обусловлено спецификой отношений несостоятельности (банкротства) и регулированием этими актами значительного объема соответствующих отношений.

Таким образом, определяя место внутренних документов в системе источников правового регулирования отношений несостоятельности (банкротства), следует исходить из того, что внутренние документы регламентируют отношения, возникающие в сфере несостоятельности (банкротства), являются обязательными для их участников и судов не в силу публичного принуждения, а в силу специфики особого режима правового регулирования, санкционированы государством через особый механизм их принятия и утверждения и хотя не содержат правил поведения с точки зрения позитивного права, но являются особым средством регламентации отношений несостоятельности (банкротства).

При анализе правовой природы

внутренних (локальных) актов следует обратить внимание на соотношение понятий «внутренний акт» и «решение собрания (комитета) кредиторов».

Представляется целесообразным использовать подход, выработанный в науке корпоративного права, применительно к соотношению понятий «внутренний документ» и «решение органа корпорации». В соответствии с данным подходом «если рассматривать норму права в широком смысле, то можно говорить о локальном акте как о формализованной совокупности правил поведения, которые в конечном итоге вводятся в действие с помощью решения органа управления юридического лица. Таким образом, решение органа управления представляет собой и акт реализации правосубъектности юридического лица (т. е. волевое действие), и форму выражения этого акта, в то время как локальный акт представляет собой объективированную в письменном виде систему правил поведения, которая вводится в действие решением соответствующего органа управления. Вместе с тем само решение не содержит в себе каких-либо правил поведения» [592] .

592

Федосеев С.В. Правовая природа решений органов управления акционерного общества // Законодательство. 2010. № 5. С. 63.

Применительно к отношениям несостоятельности (банкротства) речь идет о внутреннем документе как акте внутреннего нормотворчества и решении собрания (комитета) кредиторов как правовой форме выражения волеизъявления сообщества кредиторов [593] .

По мнению М.Н. Илюшиной, «законодательство вводит множество самостоятельных юридических процедур, традиционно сопровождающих длительный процесс ведения несостоятельности участника гражданского оборота. Одной из таких процедур, обеспечивающих достижение целей несостоятельности, является собрание кредиторов. Решение собрания кредиторов представляет собой один из самых значимых юридических фактов в процедуре банкротства. Глава 9.1 ГК РФ устанавливает некоторые общие, исходные положения для работы с протоколами общих собраний, которые обязательны для всех гражданско-правовых сообществ [594] . При этом ст. 181.1 ГК РФ предусматривает, что правила гл. 9.1 применяются, если законом или в установленном им порядке не предусмотрено иное. В силу этого и общее собрание кредиторов как самостоятельная юридическая процедура, и протокол, который должен быть оформлен по его итогам, должны отвечать требованиям и ГК РФ, и Закона «О несостоятельности (банкротстве)», но при этом положения последнего применяются в первую очередь, а нормы ГК носят восполнительный характер» [595] .

593

Схожую позицию применительно к соотношению понятий «решение органа корпорации» и «внутренний документ, содержащий нормы корпоративного права» высказывает И.С. Шиткина (см.: Корпоративное право. Указ. соч. С. 109).

594

См. подробнее: Илюшина М.Н. Совершение нотариальных действий по подтверждению принятых общим собранием участников ООО решений и состава участников общества: сопоставительный анализ новелл гражданского законодательства и первого опыта // Нотариальный вестник. 2014. № 12. С. 18-26.

595

См.: Илюшина М.Н. Собрание кредиторов в случае банкротства гражданина: новеллы ГК и Закона о несостоятельности // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 9. С. 41-46.

2.8.3. Правовая природа плана внешнего управления в сфере несостоятельности (банкротства)

Эффективность законодательства о банкротстве во многом зависит от придания правовой формы тем средствам, с помощью которых осуществляется регулирование. К числу таких средств, экономических по своему содержанию, относится план внешнего управления, приобретающий в процессе реализации правовых норм правовую форму и характер обязательности для соответствующих субъектов конкурсного процесса.

В отличие от иных средств регулирования отношений, возникающих на любых этапах планирования применительно к институту несостоятельности (банкротства), план характеризуется большей конкретикой, четкостью в определении исполнителей и ответственных за выполнение соответствующих заданий. Он более детализирован в отношении характера заданий, сроков выполнения, разного рода показателей.

Средствами правового регулирования рассматриваемых отношений выступают такие инструменты планирования, как план осуществления той или иной процедуры несостоятельности (банкротства), а также план реализации конкретных мероприятий, направленных на восстановление платежеспособности должника или его ликвидацию. Так, инструментами планирования в рамках процедур финансового оздоровления и внешнего управления выступают план финансового оздоровления и план внешнего управления.

Представители экономической науки предлагают рассматривать план как концентрированное и персонифицированное выражение экономической политики, предвидения, прогнозирования, заключительную стадию всего процесса планирования [596] .

Законодатель четко не определяет правовую природу плана внешнего управления, как это имеет место в отношении графика погашения задолженности (что данный документ порождает какие-либо права и обязанности), вместе с тем указывая при этом на возможность признания его недействительным как полностью, так и частично по ходатайству лиц, права и законные интересы которых планом были нарушены (п. 6 ст. 107 Закона о банкротстве). По справедливому замечанию К.Б. Кораева, «такая непоследовательность законодателя вызвана неприменением какой-либо единой теоретической конструкции в отношении правовой природы плана внешнего управления, которая бы последовательно была выражена в соответствующих правовых нормах. Подобный законодательный подход значительно понижает эффективность правовых норм, регулирующих вопросы, связанные с планом внешнего управления» [597] .

596

Илюшина М.Н. Собрание кредиторов в случае банкротства гражданина: новеллы ГК и Закона о несостоятельности // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 9. С. 209.

597

Кораев К.Б. Особенности правового положения неплатежеспособного должника в процедуре внешнего управления // Российская юстиция. 2016. № 5. С. 18-19.

Правовая природа плана внешнего управления вызывает дискуссии в научной среде [598] . План внешнего управления рассматривают как сделку [599] , локальный акт [600] , бизнес-план [601] или как юридический факт, не имеющий признаков сделки или ненормативного акта [602] .

Так, по мнению М.В. Телюкиной, поскольку план внешнего управления должен быть утвержден собранием кредиторов, данное обстоятельство позволяет прийти к выводу о его договорной природе [603] . Е. Ращевский приходит в своем исследовании к аналогичному выводу, подчеркивая, что «план внешнего управления как правоотношение внешнего управляющего и кредиторов можно причислить к договорам, носящим фидуциарный характер» [604] . Обосновывая свою позицию, указанный автор отмечает, что кредиторы свободны вступить или отказаться от вступления в правоотношение с внешним управляющим по поводу реализации плана внешнего управления, предложенного на утверждение собрания кредиторов. Утверждение плана внешнего управления большинством голосов присутствующих на собрании кредиторов свидетельствует о выражении кредиторами доверия внешнему управляющему, намерении кредиторов предоставить последнему определенный объем прав, очерченных утверждаемым планом внешнего управления. Содержание взаимоотношений управляющего и кредиторов в период процедуры внешнего управления свидетельствует о наличии в них определенных лично-доверительных, или фидуциарных, элементов, складывающихся по поводу утверждения и реализации плана внешнего управления» [605] .

Заметим, что своеобразной основой для появления в российской доктрине подобного рода взглядов, как представляется, выступает модель «соглашения кредиторов», предложенная американскими специалистами. Суть данной модели заключается в том, что кредиторы как группа должны предпочесть процедуру банкротства, если одни и те же правила применяются как вне банкротства,

так и в самом банкротстве [606] . Однако, на наш взгляд, вряд ли представляется возможным признать данную точку зрения обоснованной исходя из следующих обстоятельств. Во-первых, установление лично-доверительных отношений арбитражного управляющего и кредиторов неизбежно приведет к дисбалансу интересов участников правоотношений, связанных с несостоятельностью, что противоречит норме п. 6 ст. 24 Закона о банкротстве, согласно которой арбитражный управляющий при осуществлении процедур банкротства обязан действовать добросовестно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества. Во-вторых, решение собрания кредиторов об утверждении плана внешнего управления, на наш взгляд, представляет собой не что иное, как акт реализации права, своеобразное условие, при котором «законодательство предоставляет определенному лицу возможность совершить сделку» [607] . Утверждение плана внешнего управления представляет собой форму выражения согласия кредиторов на совершение арбитражным управляющим впоследствии ряда сделок. Однако, как представляется, согласие не есть соглашение. В-третьих, в соответствии с позицией представителей договорного характера плана внешнего управления «невозможность причислить правоотношение внешнего управляющего и конкурсных кредиторов, вытекающее из плана внешнего управления, к разряду договорных потребовала бы неизбежного выведения обязательства особого рода (sui generis), что ввиду неопределенности критериев такого обособления представляется нежелательным» [608] . В этой связи обоснованно возникает вопрос: о каком обязательстве идет речь? Если предположить, что речь идет об обязательстве, существующем между должником и кредитором, то нет необходимости «выводить обязательство особого рода», поскольку, как уже отмечалось, «введение в отношении должника процедур банкротства не изменяет существа правоотношения, из которого возникло право требования кредитора к должнику: кредитор в конкурсном процессе сохраняет право требования к должнику, а последний не освобождается от обязанности совершить в пользу кредитора определенное действие» [609] . Изменяется лишь режим реализации этих прав и обязанностей. Что касается правоотношений, возникающих между внешним управляющим и кредиторами, связанных с утверждением плана внешнего управления, то вряд ли данные отношения можно отнести к числу обязательственно-правовых. Скорее речь идет о процессуальных правоотношениях, представляющих собой результат действия и развития «первоначальных» регулятивных и охранительных правоотношений. С позиций предлагаемого зарубежными учеными глобального взгляда на корпорацию как на nexus of contracts (взаимосвязь договоров) между разными субъектами производственного процесса есть определенная тенденция к расширению использования договорных механизмов в правовом регулировании процедур несостоятельности. Данный тезис не вызывает возражений. Однако сводить весь процесс правового регулирования лишь к договорному регулированию было бы ошибочным. Введение процедур несостоятельности (банкротства) представляет собой вмешательство государства в правоотношения кредиторов и должника в ситуации, когда кредиторы не могут удовлетворить свои требования, используя способы и средства, присущие нормальному хозяйственному обороту. Это обстоятельство предопределяет необходимость государственного регулирования соответствующих отношений.

598

См.: Курбатов А.Я., Пирогова Е.С. Ограничение правоспособности и дееспособности юридических лиц - должников в рамках дел о несостоятельности (банкротстве). М., 2011 (СПС «КонсультантПлюс»); Карелина С.А. Механизм правового регулирования отношений несостоятельности. М., 2008. С. 400, 458-460; Кораев К.Б. Правовой статус конкурсных кредиторов в деле о банкротстве. М., 2010. С. 144-147; Шишмарева Т.П. Институт несостоятельности в России и Германии. М., 2015 (СПС «КонсультантПлюс»); Дорохина Е.Г. Правовое регулирование управления в системе банкротства. М., 2009 (СПС «КонсультантПлюс») и др.

599

См., например: Телюкина М.В. Комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве». 2-е изд. М., 2004. С. 279; Кораев К.Б. Правовой статус конкурсных кредиторов в деле о банкротстве. М., 201 °C. 144.

600

См.: Бруско Б.С. Указ. соч. С. 109; Дихтяр А.И. Сделки в процедурах банкротства: анализ ФЗ РФ «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. // Юрист. 2001. № 2.

601

См.: Беляева Т. План финансового оздоровления: особенности, риски, экспертиза // Вестник ФСФО России. 2003. № 7. С. 19; Прудникова Т.П. План внешнего управления // Вестник ВАС РФ. 1999. № 7. С. 60; Мартышина Т.К. План внешнего управления // Правовые проблемы несостоятельности (банкротства) / Под ред. С.А. Карелиной. М., 2004. С. 120.

602

См.: Курбатов А.Я., Пирогова Е.С. Ограничение правоспособности и дееспособности юридических лиц - должников в рамках дел о несостоятельности (банкротстве). М., 2011 (СПС «КонсультантПлюс»); Дорохина Е.Г. Правовое регулирование управления в системе банкротства. М., 2009 (СПС «КонсультантПлюс»).

603

Телюкина М.В. Основы конкурсного права. С. 343.

604

Ращевский Е. К вопросу о юридической природе плана внешнего управления // Хозяйство и право. 2000. № 12. С. 13.

605

Там же.

606

Swire P. Peter Bank insolvency (aw now that it matters again) // Duke Law Journal. 1992. December.

607

Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. С. 116.

608

Ращевский Е. К вопросу о юридической природе плана внешнего управления // Хозяйство и право. 2000. № 12. С. 21.

609

Химичев В. Защита прав кредиторов при банкротстве. С. 15.

Отметим, что в работах лишь отдельных авторов план внешнего управления рассматривается как локальный акт. Так, с точки зрения Б.С. Бруско, план внешнего управления по своей правовой природе является локальным нормативным актом, регулирующим деятельность должника по восстановлению платежеспособности и имеющим обязательный характер для всех участников дела о банкротстве [610] .

С.Э. Жилинский рассматривает план внешнего управления в качестве «главного внутреннего документа, который предопределяет согласованные между всеми лицами ход и прогнозируемый результат внешнего управления» [611] . По утверждению А.И. Дихтяр, «план внешнего управления – главный внутренний документ, который предопределяет согласованные между всеми ходы и прогнозирует результат внешнего управления» [612] .

610

Бруско Б.С. Категория защиты в российском конкурсном праве. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 109.

611

Жилинский С.Э. Предпринимательское право: Учебник для вузов. 4-е изд., изм. и доп. М., 2003. С. 628.

612

См.: Дихтяр А.И. Банкротство: условия действительности одностороннего отказа арбитражного управляющего от исполнения договора должника // Арбитражный и гражданский процесс. 2001. № 3.

Не соглашаясь с данным подходом, некоторые авторы отмечают следующие обстоятельства: во-первых, решение собрания кредиторов не может быть актом реализации правосубъектности юридического лица - должника, поскольку оно формирует коллективную волю кредиторов, а не юридического лица - должника. Во-вторых, воля кредиторов формируется не путем взаимного согласия, а посредством подчинения воли меньшинства (кредиторов с большим объемом требований к должнику). Кроме того, собрание кредиторов субъектом гражданских прав не является [613] . Исходя из этого, в частности, А.Я. Курбатов и Е.С. Пирогова приходят к выводу, что «по этим причинам план внешнего управления не может быть признан ни локальным актом, ни многосторонней сделкой с участием кредиторов. С гражданско-правовых позиций план внешнего управления может быть квалифицирован как правообразующий юридический факт, опосредованный действием кредиторов, выражающих коллективную волю путем принятия решения на собрании кредиторов» [614] .

613

См., например: Дорохина Е.Г. Указ. соч. С. 128.

614

Курбатов А.Я., Пирогова Е.С. Ограничение правоспособности и дееспособности юридических лиц - должников в рамках дел о несостоятельности (банкротстве). М., 2011 (СПС «КонсультантПлюс»).