Несостоявшаяся Америка
Шрифт:
Остаток моей ночи прошел без сна. Мне было абсолютно не ясно, как можно прожить без права на работу, без денег и без документов в чужой стране. В огромном пустом доме в каждом углу мне мерещился огромный знак вопроса, на который не было ответа. Нужно было искать выход.
Глава 2. Тассахара
Не будь полным кувшином, не умеющим напоить страждущего. Не будь всадником, не жалеющим своего коня,
Пометавшись по пустому дому в поисках выхода из дурацкой ситуации, в которую меня занесло, я, наскоро собрав вещи,
Глядели мои глаза в сторону хребта Санта Лучия, который я нашла на карте к югу от Сан-Франциско. Туда, по моему мнению, было нетрудно добраться на машине за пару часов, и там было легко найти место для ночевки с палаткой.
В моем кармане неразменной монетой лежал НЗ – 20 долларов, которые создавали иллюзию защищенности от непредвиденных обстоятельств.
Вдоволь поколесив по горным дорогам, петляющим вдоль хребтов, как заяц по первому снегу, я въехала в лесной заказник «Лос Падрес», где неожиданно кончился асфальт, и началось то, что мы обычно называем грунтовой дорогой: ухабы и рытвины, а также завалы из мелких и крупных камней.
Машина ползла вверх, подскакивая на каждой кочке, спотыкаясь о каждый камень, и при этом противно дребезжала. Я ехала осторожно, лишь ненамного обгоняя тучу пыли, которую она поднимала своими колесами.
Подъехав к ответвлению от дороги, резко уходящему вниз к палаточному лагерю, я увидела на темной доске придорожного столба надпись с его названием «Чайна кемп» и пришпиленный рядом белый листок с написанным от руки текстом, который я вывела в эпиграф.
Лагерь представлял собой небольшую пологую поляну, где было оборудовано несколько палаточных стоянок со столиками и скамейками, мусорными бачками и очагами для костров. Правда, в связи с высокой пожароопасностью, костры разводить не рекомендовалось. Ночевать здесь, как и во всех массивах, имеющих статус «Национальный лес Америки», можно было бесплатно.
Раскинувшаяся передо мною поляна была очень живописна: вверх и вниз от нее круто уходил склон, заросший деревьями. Деревья эти, сучковатые и разлапистые, судя по виду, были необычайно стары. Они разбрелись здесь в строгой, как в английском парке, гармонии, закрывая тенью своих крон всю подстилающую поверхность. Поэтому на поляне не было травы, а под ногами хрустел многолетний слой листвы.
Когда я там появилась, солнце уже склонялось к горам и окрасило кусок прилегающего к ним неба в ярко-карминовый цвет.
Побродив по безлюдной поляне, я выбрала для своей палатки самый дальний уголок, где лежало спиленное дерево, из могучего пня которого было кем-то вырублено «королевское» кресло, и начала вытаскивать вещи из багажника.
Кот, умаявшийся в машине за долгую дорогу, пошел отлеживаться в ближайшие кусты.
Когда палатка уже была поставлена, а на газовой плитке закипал чайник, на поляне показалась машина – белый потрепанный пикапчик, из заднего окна которого в беспорядке выглядывали различные вещи. За рулем сидел молодой человек.
Поняв, что его намерением является остановиться на ночлег на этой же самой поляне, я забеспокоилась и отправилась поглядеть на свой страх поближе.
Первое,
Своими по-детски тонкими ногами и руками, с торчащими во все стороны коленками и локтями, он напомнил мне серую цаплю, расхаживающую по болоту.
– Кэрол, – представился он, протянув мне руку.
Волос Кэрола, судя по их длине, ножницы не касались несколько лет. Перетянутые сзади резинкой, волосы доставали до низа лопаток. Широкая, закрывающая половину лица борода, представляла собой занятное зрелище: ее мелкие черные завитки свисали до самого пупка.
Оставшуюся половину лица украшали очень живые и выразительные глаза. Причем один из них подсвечивался изнутри чем-то красным.
Хотя борода его была не синего цвета, в сгущающихся сумерках на меня обрушились необоснованные страхи, и, чем темнее становилось, тем яснее рисовались в моем воображении заставки одна ужаснее другой.
– Только бы он не оказался некрофилом! – думала я.
Я боялась подойти к своей, стоявшей под деревом, палатке – в голове вставали жуткие картины: вот он подкрадывается, срубает стойки, заворачивает меня в кокон парусины и куда-то тащит на костлявом плече. Или так: в проеме палатки, освещенном лунным светом, он неподвижно стоит черным силуэтом, а его глаз полыхает на меня красным вурдалачьим огнем.
– Да я просто умру от ужаса, если буду ночевать в палатке!
– поняла я, и, оставив ее вместе со спальником, прокралась к машине, закрыла все двери и скрутилась кренделем на заднем сидении. Огромный охотничий тесак лежал рядом, а ключи от машины были зажаты в кулаке.
– Пока он будет ломиться в дверь, – думала я, – быстро перепрыгну на переднее сидение, включу мотор, освещу его фарами – пусть тогда попляшет, вурдалачья морда!
Уставшая от этих нелегких мыслей, я задремала беспокойным сном.
Вдруг посреди ночи машина заходила ходуном, и послышалось сипение карабкающегося на капот тела. В кромешной тьме блеснули дьявольским огнем круглые глаза, и громкий требовательный «мяв» огласил округу.
– Похоже, кот проголодался, – поняла я причину беспокойства и открыла дверь. Кот впрыгнул ко мне и с громким мурлыканьем начал тереться о руки. Прижав его к груди, под тихое «мрр», я опять уснула.
Утро было прекрасное. Красивый вид, замечательная поляна, тихий и мирный сосед, который, похоже, не меньше моего боялся одиночества. Он подошел поздороваться – ничего вурдалачьего не было в его облике.
Кэрол оказался учителем этнографии старших классов в небольшом городке, штат Аризона. Путешествует уже третий месяц.
– А борода? – спросила я.
Борода до пупа – ну никак не вязалась у меня с обликом школьного учителя.
– А борода? – переспросил он. – Борода детям особенно нравится.
Кэролу тридцать пять лет, а шестнадцать лет назад он был в России, когда впервые за всю историю отношений СССР и США произошел обмен группами студентов в расчете на укрепление дружественных связей. За те три недели он побывал в Москве и проехался по Транссибирской магистрали до Байкала. Эту поездку он вспоминает до сих пор с огромным удовольствием.