Несостоявшаяся Америка
Шрифт:
На сцене застыли действующие лица, блестя розовыми обнаженными телами. Тела были преимущественно мужскими. Они сидели на вымытых до белизны обкатанных камнях и неподвижно стояли в разных позах на близлежащих скалах. Время от времени, как по команде, они меняли позицию и застывали снова. Посреди «сцены» диссонансом ко всем остальным по грудь в воде сидел дородный мужик, одетый в длинные портки, просторную футболку, широкополую шляпу и в темных очках.
Пройдя с открытым ртом вдоль всей выставки «восковых фигур», я пришла к выводу, что не зря то место, которое они сейчас
На совершенно гладком камне, лежащем под углом к ручью, лениво гоня волну круглой пяткой, лежала огромная бело-розовая девичья попа. Этот зефир закрывал своей массой все поле зрения, оставив маленькое пространство, где на корточках сидела, скаля белые зубы в стиснутые коленки, ее подружка – упругая, как обезьянка и смуглая, как ворона. В том бочажке, куда гнала волну пятка розовотелой мадонны, стояли серой стаей огромные жирные рыбы.
Очумев от увиденного, я полезла в воду под водопад. Подплыв к его струям, я вобрала в себя их звонкую энергию, а потом, в противовес увиденному, улеглась на берегу одетым изваянием. Время остановилось во мне, или я остановилась во времени, было уже все равно.
За исключением водопада, этот день повторил по мероприятиям предыдущий. Бассейн с минеральной водой, горячие ванны, купание в ручье, сауна на его берегу, медитация и много-много чая.
Меня одолело праздное любопытство, кто и когда организовал это поселение, и чем они занимаются?
Этот монастырь, первый буддистский монастырь на территории США, в 1967 году основал Судзуки Рочи, японский монах, Учитель и писатель. Это место в горах он, говорят, купил за копейки.
Живя в монастыре, монахи медитируют, постигают премудрости буддизма по книгам и выполняют данные обеты. Деньги зарабатывают, пуская на лето посетителей и взимая за это довольно приличную плату. В монастыре также можно пройти путь духовной практики.
Возвращалась в лагере я в полной гармонии с собой и окружающим миром: ни одной негативной мысли, ровное распластанноенастроение, чувстволюбвиковсемуживому—нучтоещенадо для счастья?
Алан пргласил меня к своему костру поужинать, сказав, что у них полно еды. Он прислал за мной девочек, я откликнулась и с удовольствием провела с ними вечер.
– Что же у вас на ужин? – спросила я.
– Пять початков кукурузы и китайская лапша в пакетиках. Но лапши у нас много, – ответил он убеждающе.
Я не отказалась ни от кукурузы, ни от пакетика лапши, сидела у костра, наслаждалась теплым вечером и размышляла о надписи про кувшин и про всадника.
То, что написано про кувшин, это, несомненно, об Алане. Это он щедро поит всех без разбора из полного сосуда своей души.
А вот про всадника? Наверное, эта надпись касается всех нас, хотя для себя лично я бы ее перефразировала: «Не будь той клячей, которая позволяет себя заездить!»
Глава 3. Я начинаю действовать. Эмигранты
Время
Я еще раз перебрала в уме всех своих калифорнийских знакомых и остановилась на трех кандидатурах.
Ирина, москвичка, с которой я общалась всего один раз на корпоративной вечеринке полмесяца назад. Она показалась мне женщиной дружелюбной. Жила она неподалеку от меня с двумя детьми. Муж ушел от нее год назад. Номер ее телефона был в моей записной книжке.
Лена, ленинградка, с которой я общалась один раз у костра во время похода по Снежным горам. Она показалась мне женщиной разумной. Жила она в Сан-Франциско и тоже отдельно от мужа. Она упоминала, что знакома с хорошим адвокатом. У меня был записан адрес ее электронной почты.
Сергей. Сергей был приятелем моего мужа. Алкоголик. Мы как-то вместе провели выходные на Russian River (Русская река). Он был женат на американке венгерского происхождения, работал таксистом и был должен мужу 200 долларов. Его телефон у меня тоже был записан.
Это был полный список тех, у которых я могла бы спросить совета.
Еще, конечно, оставался муж, но у него попросить было уже ничего нельзя.
Он позвонил мне утром пьяный и совершенно потерянный. Стал объяснять, как ему плохо и что ему нужна помощь. Помощи он ждал от меня.
– Как же я могу помочь тебе, – спросила я.
– А ты приезжай ко мне, – сказал он. – Возьми такси и приезжай, деньги у меня есть, не волнуйся, я сразу отдам.
– Я бы и на своей машине приехала, да боюсь, будут проблемы на таможне, потому что у меня нет паспорта, – попыталась я вернуть его к реальным событиям.
– Приезжай, скорее, – снова и снова просил он, – я жду тебя.
Я поняла, что у мужа от случившегося съехала крыша и перезвонила его маме, чтобы предупредить.
После его звонка я написала письмо Лене и позвонила Ирине. Ирина откликнулась сразу, обозвала мужа идиотом и обещала подыскать временную работу – ее знакомой раз в неделю на четыре часа в день требовалась уборщица.
Потом позвонила Сергею – он, обругав мужа, сказал, что заедет вечером и привезет 200 баксов долга.
Что чувствует утопающий, делающий последний вздох, глядя на людей, загорающих на пляже? Что чувствует заключенный, глядящий в последний раз на волю сквозь сужающуюся щель захлопывающейся тюремной двери? Что чувствует изгой, еще вчера стоявший в круге равным среди равных, а сегодня выбитый из своего социума?
Ни одной приятной мысли, скажу я вам.
Я еще раз обошла дом и внимательно осмотрела то, с чем осталась. Вещей было много, но ни одна их них, за исключением машины, мне, пожалуй, не понадобится в скором будущем.