Несовместимые
Шрифт:
Я стою оглушенная его признанием. Это не те самые три слова, которые все девушки ждут, но от него услышать такое, равнозначно признанию в чувствах.
«Ты нужна мне» — эхом отдается у меня в голове.
50 глава
«Ты нужна мне» — эти слова все еще во мне, я смотрю на Германа, а он на меня и ждет реакции. Ждет, что я сейчас расплывусь в радостной улыбке, захлопаю в ладоши и кинусь ему на шею.
Я улыбаюсь. Иронично, со смешком, отчего его глаза становятся
— Ты тоже мне нужен, но проще уйти от тебя, чем ввязываться во все это дерьмо, которым пропитана твоя жизнь. Я ведь многого у тебя не просила...
— Не еби мне мозг, — грубо обрывает, зло сверкает глазами. — Ты требуешь от меня невозможного! Я не могу дать тебе семью, как ты этого не понимаешь! Не могу! — рвано дышит, что-то цедит себе под нос. Отворачивается от меня, потирая подбородок.
— Вот и поговорили. А я не могу каждый раз делать вид, что мне по фигу на шалав возле тебя! Не могу прикасаться к тебе, зная, что к тебе прикасались другие! Пусть для отвода глаз, пусть для прикрытия, но все равно противно, больно. Ты понимаешь? — сокращаю расстояние между нами, заглядываю в его глаза. — Ты бы смог просто смотреть на меня с другим? Приходить домой и знать, что чужие губы меня целовали, другие руки меня трогали? Смог?
Шрам на щеке белеет от напряжения, которое волнами от него исходит. Прикрывает глаза, сжимает губы. Я жадно всматриваюсь в его лицо. Кто знает, наверное, последний раз я так близко стою возле него.
— Нет, — глухо произносит, устремляя на меня полный отчаянья взгляд. Сердце сжимается. — Не смогу. Как и не могу рисковать тобой, особенно сейчас.
— Какие у нас варианты?
— Ты понимаешь последствия?
— Быть с тобой? — кивает головой. — Понимаю. Но я хочу быть рядом с тобой, а не быть спрятанной где-то. Я хочу, чтобы все знали, что я твоя женщина. Хочу твою фамилию. Твоего ребенка.
Деликатное покашливание рядом напоминает мне о том, что мы не одни, что меня ждет Тимур, что надо решаться на какие-то шаги. Я вглядываюсь в лицо Германа, пытаюсь понять, о чем он думает. К сожалению, его мысли только при нем. Не лукавила, когда говорила о его фамилии, ребенке. Мне хочется быть его женой, делить с ним все тяготы и радости этой непростой жизни, которую ведет. Я прекрасно осознаю риски.
— Герман? — мне хочется услышать его согласие. Это становится навязчивой идеей. Не знаю, как переживу отказ, до последнего надеюсь на положительный исход.
Морально не готова, если оттолкнет. Не готова стоять одна, смотреть в спину уходящего мужчины, который пустил корни в моем сердце. Крепко, без ведома для меня и себя. И попроси он пойти за ним босиком по горящим углям, я пойду. Скажет стоять и ждать, пообещав вернуться — я буду ждать, только знать бы, что он возвращается ко мне с мыслями обо мне, с желанием обладать только мной ради прикрытия и просто так.
Если оттолкнет... Я соберу себя по кусочкам, я слеплю себя новую. Обязательно, только уйдет на это слишком много времени. Найти себя прежнюю после того, как тебя раскрошат на мелкие частицы — почти невозможно.
Серые
Иногда хочется услышать слова, не гадать значение того или иного жеста. Иногда хочется понять, не имеет ли предложение другой смысл. Поэтому я молчу, прислушиваюсь к его молчанию.
Поднимает наши руки, целует мои костяшки. Нежно и трогательно. Подается вперед, обнимает, слегка прижав к себе. Вздрагиваю от его теплоты. Тепло, словно вернулась домой. И мой дом — его объятия. Я боюсь его потерять.
— Ты, наверное, замерзла, руки холодные, — шепчет на ушко.
Улыбается, кивает в сторону машин, а я все еще ищут ответ. Улыбается, обхватывает свободной рукой мою шею, поглаживает большим пальцем подбородок. Внимательно всматривается в глаза.
— Поехали домой?
Рискнуть? Довериться? Обманет? Предаст? Или будет оберегать? Хоть бы намекнул, чего мне с ним ждать.
— Я постараюсь сделать тебя счастливой, Марьяна.
Сжимаю его руку, он тянет за собой. Оказавшись внутри в прогретой машине, понимаю, насколько продрогла. Кожа покрывается мурашками, но, возможно, это оттого, что рука Германа ложится на мое колено.
Рядом с ним постепенно спадает моя нервозность последних дней. Я еще до конца не поняла, что будет с нами. Мне нужны подробности. Должно же быть четкое понимание, кто ты есть для этого человека.
Мельком смотрю на Германа. Он сидит рядом с закрытыми глазами, откинув голову на подголовник. Рука его по-прежнему на моем колене, в этом месте кожа просто горит.
За окном мелькают деревья, домов становится все меньше и меньше. С непроглядной темнотой мы подъезжаем к дому, ворота медленно отъезжают в сторону. Сначала въезжает автомобиль с охраной, потом мы, следом еще одна машина с ребятами.
Герман вздрагивает, когда останавливаемся возле крыльца. Убирает руку, трет глаза. Смотрит на меня уставшим взглядом.
— Добро пожаловать домой, — выходит первым, открывает дверку мне сам, подает руку. Я напоминаю себе, что он до сих пор не разъяснил мне перспективы будущего рядом с ним.
Иду следом, точнее, он тянет меня за собой. Заходим в кабинет, подводит к креслу. Я сразу же в него усаживаюсь, напряженно наблюдаю за Соболем. Он снимает пиджак, вешает его на свое кресло, подходит к стене. Там сейф.
Любопытство съедает, но я держусь. Возвращается ко мне, держа перед собой черную коробочку. Удивленно поднимаю глаза. Предельно серьезен и не улыбается.
— Я это кольцо купил в Мексике, — откидывает крышку, на черной подушечке сверкает кольцо. Купил в Мексике? А потом сказал, не влюбляйся. Какая ирония.
— Ты делаешь мне предложение? — голос предательски дрожит, я стараюсь изо всех сил быть серьезной, но черт… это невозможно. Мне нужно понимание, какие у нас теперь отношения. Кольцо не повод растекаться лужицей перед ним после всего того, что заставил пережить.