Несознательный
Шрифт:
— Нет, это не поможет, — прошипел я, отказываясь от разговора с генералом, — я после объясню.
Директор был удивлен моей реакцией, однако, тут надо отдать ему должное, настаивать не стал, но отчета позднее потребовал. Когда я ему выложил все расклады по будущему аресту «испанцев», он надолго задумался.
— И что, нет никакой возможности им помочь? — Посмотрел он мне в глаза.
— Не знаю, наверное, нет, — пожимаю плечами, — у них не было времени убедиться в моих предсказаниях, а значит, они не поверят, и будут действовать так, как считают нужным. А ведь вы сами говорили, что будет после этого с «Касандрой»,
Моя отповедь заставила Левина задуматься, но он все же предпринял попытку предупредить генерала и получил уже отповедь от него:
— Ты многого не понимаешь, — заявил ему Смушкевич, — да, сегодня меня мало кто берет в расчет, все решения по авиации принимаются несведущими людьми, но так будет не всегда, в конце концов, поймут, что я прав. А что до ареста, то уже пытались, ничего у них не получится.
После этого настроение у генерала испортилось, и общаться с директором на эту тему не стал. Все правильно, он просто не поверил. Как не поверят в это многие другие, тут нельзя действовать напролом, надо быть хитрее. Но для хитрости нужно время, а его-то как раз и нет, так что все остается, так как и было.
Однако, задумываться надо не о чужой судьбе, а о своей. Август был богат на события, но одно запомнилось, так как пришлось поволноваться. Вызов в ОНУ мне не показался чем-то из ряда вон, я и сам туда частенько заглядывал по надобности, приказ там оформить по новой должности, похлопотать за того, кто вдруг приглянулся… да мало ли чего нужно при организации нового дела. Главное на все иметь справочку от директора, без нее никто со мной разговаривать не станет, но все же хорошие отношения залог успеха, поэтому никогда не портил настроение работникам этого отдела. Вот я и заявился туда без всякой задней мысли. А надо было бы прислушаться к самому чувствительному органу человека, оно худого никогда не подскажет. Вместо начальника меня встретил там следователь НКВД.
Нет, никакого наезда поначалу не было, просто представитель органов очень интересовался моей деятельностью в КБ при моторостроительном заводе. Расспрашивал о том, как пришла в голову идея создать двигатель, о сложностях в реализации проекта… в общем пытался что-то прояснить для себя. Но потом вопросы стали повторяться, и мы пошли на второй круг. Возник вопрос, зачем, что ему конкретно от меня надо? Но задавать вопросы не стал, бесполезно это, отвечал в точности так, как отвечал ранее. В конце концов, такая игра следователю надоела, или он понял, что память у меня превосходная, а терпения хватит еще надолго, поэтому был вынужден переходить к конкретике.
— Ты хорошо помнишь, как проектировал печь для кирпичного завода?
— Печь? — Делаю очень удивленный вид. — С чего бы я сам ее проектировал? Это проект взяли из тех, которые уже были реализованы, так что моего там ничего нет.
— Ну как же, — ухмыляется следователь, — а кто проектировал пылеугольные установки для обжига?
— Неужели вы думаете, что это я их спроектировал? — Смотрю на него и понимаю, что именно так он и думает. — Нет, на таких установках работала еще ТЭЦ под Москвой, когда там торф разрабатывали. Можете поднять документацию и убедиться, в архиве она должна остаться. У меня знаний в то время не было,
Интересно, будет проверять? Не знаю, зачем это было сделано, но то, что тогда удалось найти, к работе было непригодно, и естественно вычислитель предложил не только рабочий вариант, но заложил запас прочности.
— Хорошо, но тогда кто налаживал их работу? — Вновь проявляет он интерес.
Значит, никакой проверки он проводить не будет, поверит на слово.
— Да откуда ж мне знать, — развожу руками, — я там мало с кем был знаком. В основном другие налаживали, а я только следил, чтобы все по проекту было.
— То есть, ты утверждаешь, что все было сделано по проекту? Никаких даже малейших отклонений? — Начинает он подкатывать с другой стороны.
Ну, это он зря, что отклонений от проекта не было, в этом можно было легко убедиться, там специальная комиссия была создана, подписей под актом приемки с десяток, вот только моей там нет, ибо в то время был несовершенно летним, поэтому моя подпись никого не интересовала. Так что взятки с меня гладки. Но умничать нельзя, надо терпеливо долдонить, что я здесь вообще никаким боком.
Однако становится понятно, что-то на кирпичном заводе произошло. И если за это взялся следователь НКВД, то этом может означать только одно, либо запороли партию кирпича, либо угольная пыл попала наружу, и произошел взрыв. В первом случае до следователя вряд ли бы дело дошло, с производственной дисциплиной всегда разбирались заводские, а вот взрыв, особенно если есть жертвы, тогда да, без следователей не обойдется.
Видимо быть вежливым следователю надоело, и он зашел с козырей:
— Вот показания Семенова, он утверждает, что именно ты проектировал всю печь от начала и до конца, из-за ошибок в проекте произошел взрыв внутри печи. В результате пострадало трое, один оператор и двое разнорабочих. Что можешь сообщить по этому поводу.
— Семенов, Семенов… — задумываюсь я, — нет, не помню я такого инженера.
— Он не инженер, — он токарь на моторостроительном заводе.
— Токарь?
Кажется, я понял, о ком ведется речь, помните, как благодаря мне турнули одного комсомольца с должности секретаря комсомольской организации моторостроительного завода, это когда мне нужно было собрать комсомольско-молодежное КБ, так вот теперь этот бывший секретарь решил мне отомстить. И пусть он в этом совсем не разбирается, следователь теперь должен отработать этот след.
Ну что же, приоритеты расставлены, картина ясна, поэтому пора начинать защищать себя любимого, и основной упор делаем на то, что никто и никогда не поверит тому, что какому-то пятнадцатилетнему пацану вообще доверят что-то проектировать. Ага, смотрю следак задумался, ведь ситуация действительно выглядит абсурдной. Добиваю его тем, что знаком с инструкцией оператору пылеугольной установки и там четко говорится, какие действия могут привести к взрыву угля.
— Скорее всего, долго не чистили сопло пылеугольной установки, — делаю я предположение, — или попытались использовать дешевый уголь, при горении которого остается много зольных остатков. Но в любом случае факел был потушен, а угольная пыль продолжала поступать в печь. В конечном итоге пыль должна была воспламениться от горячего кирпича, вот и произошел взрыв.